Дмитрий Магула - Fata Morgana

Иду и знаю: вновь за темным бором
Сейчас увижу мост, а за мостом
Дорогу нашу, где — над косогором —
Стоить родной, такой знакомый, дом…

Донесу я святое знамя
До скалистых крутых вершин,
Чтоб мечты золотое пламя
Не потухло во мгле долин.
В это пламя я верить буду
И согреюсь его теплом,
Но и смерти благому чуду
Поклонюсь до земли челом.
Стану мудрым, подобно змею,
На любовь наложу табу
И по звездам ночным сумею
В небесах прочитать Судьбу.
А когда, одинок, я лягу
И в предсмертном своем бреду,
Припадая к святому стягу,
За мечтой золотой уйду, —
Будет ждать только чахлый ельник
Над заросшей давно тропой,
Что песок, где ходил отшельник,
Захрустит под его стопой.

Мы брошены в мир иллюзорный,
Слепая нам воля дана,
И разум, ей рабски покорный,
И жизнь, как видения сна…
Судьба, чтобы сны были краше,
Дала нам в любви талисман:
И тело безумствует наше,
А душу чарует обман.
В любовном пожаре сгорая,
Наш разум доверчив и слеп;
В погоне за призраком рая,
Что ждет нас? Блаженство иль склеп?
Поверив душой вероломству,
Мы — только звено на пути,
И долг наш — от предков потомству
Преемственно жизнь донести…
Мы жаждою знанья томимы…
Нам горько, в бессильи своем,
Не ведать, откуда пришли мы,
Не ведать, куда мы идем!

В грозе и буре прозвучало
Неумолимое — «прощай!»
Мы у конца… Его начало
Короной гнева увенчай!
Мы много слов сказали оба;
Но только тихое — «прости!»
Не будет сказано… И злоба
Закроет к счастью все пути.

— Я бредил, доктор? Правда, что зарница
Сверкнула здесь, как молния в плену?..
Пустите, доктор! Я бегу к окну:
Смотрите, там уходят в вышину
В прозрачном небе призрачные лица!

Но чьи они? Тех, встречных на пути,
Чьи взоры в душу заронили смуту,
Скользнув по мне, как змейки искр по труту?
Тех, что сошлись со мною на минуту,
Пройдя в толпе живыми во плоти?

Да, это те, с кем в прошлом наяву
Я вместе шел дорогою земною…
Я знаю всех! Ведя стезей одною,
Судьба связала каждого со мною…
Их больше нет… А я? Еще живу?

Как много лиц! Я тщетно их считаю…
Они уйдут, как стая белых птиц;
Но я найду их за кольцом зарниц
И где-то там, у неземных границ,
Влечу, как свой, в их реющую стаю…

Мир пред тобою поднимет забрало,
Если ты понял, что мир — это… ты:
Видишь, что к вечеру Время устало?
Слышишь, что жаждой томятся цветы?

Помни, что в нежности кроется жалость:
С чуткой заботой цветы напои!
Время, и то пожалей за усталость:
Время считает минуты твои…

Нежность вливает, врачуя печали,
В скорбную душу целебный елей…
Всех тех, что жаждут, томятся, устали,
Даже себя самого — пожалей!

Мы не живем: надеемся и ждем,
Что жизнь придет… Кто научил невежду
Избрать себе, в безумии своем,
Подругою лукавую надежду?

Желанными посулами прельстив,
Она манит улыбкой лицемерной,
И вкрадчивый, влекущий шепот лжив…
О, горе тем, чье сердце легковерно!

Слепцы идут… Кровоточат ступни;
Спадают с плеч, в лохмотьях, их одежды…
Как горько знать, что золотые дни
Ты расточал за поцелуй надежды.

Вечерний ветер плачет в деревушке,
Осенний дождь стекает с ветхих крыш…
Нам холодно в нетопленной избушке,
Где целый день в углу скребется мышь.
Растопим печь! Принес сухих поленьев;
Развел огонь… Дрова горят… Тепло!
Свежеет память: цепью ржавых звеньев
Стучится время в мокрое стекло.
Еще кой-где, беспомощно и сине,
Приникло пламя, крадется, как тать,
И стелется по мертвой древесине,
Чтоб, ярко вспыхнув, вновь затрепетать.
— «Задумался? О чем же?» — прозвучали,
Нежданные, слова моей жены,
Как будто шли из заповедной дали,
Где наяву я видел чьи-то сны…
— «О чем?.. О том, что суждено Судьбою
Мне было в жизни путь твой пересечь,
Что я — твой муж, что дома мы с тобою,
Что для тебя топлю я нашу печь;
Что я сижу и думаю о многом,
Смотря в огонь из полутемноты;
Что в непогоду в домике убогом
Все как-то веришь в смутные мечты…
О чем еще? О том, что свет был шире,
Когда впервые древний человек
Бродил в суровом и враждебном мире
И жил в пещерах по теченью рек;
Что были с ним его жена и дети;
Что сызмала отважен и хитер,
Он на заре былых тысячелетий
Умел разжечь для женщины костер;
Что ночью часто вход в свою пещеру
Он караулил, прислонившись к пню,
И отгонял дубиною пантеру,
Вдогонку ей швыряя головню…
Еще о том, как, воротясь с охоты,
Он отдыхал у жаркого огня
И вспоминал домашние заботы
И мелочи пережитого дня;
Что вился дым над пламенем зубчатым,
Когда он думал о своих лесах,
О смертном бое с мамонтом косматым,
О вещих знаках в грозных небесах…
………………………………………….

У нас тепло… Мы дома, золотая!
По-прежнему скребется где-то мышь;
Вечерний ветер плачет, пролетая;
Осенний дождь струится с ветхих крыш»…

Я шел к собору встретиться с тобой,
Ускорив шаг при входе в сад соседний.
Где мы нежданно встретились намедни;
И, услыхав часов церковных бой.
Я знал, что ты выходишь от обедни…
Который час? Над стрелкой часовой
Блестел ответ: «Быть может, твой последний»…

Так уезжают: в три ряда
Толпа у поручней на деке…
Но об одном лишь человеке
Я думал, приходя сюда.

Ищу вдоль палубы глазами…
И, наконец, увидел: ты!
В твоих руках мои цветы;
Но сколько лиц чужих меж нами!

Там, за кормой, кипит вода,
И черный дым венчает трубы…
Ты — вся в слезах! Ты сжала губы…
Так уезжают навсегда.

Мы в мире сумрачном и нищем
Пристанища напрасно ищем;
И нет ни солнца на пути,
Ни струйки дыма над жилищем.
Едва бредем… Должны брести…
А хлеба черствые ломти
Пришли к концу в суме дорожной…
Кого-то молим мы: — «Впусти!»
И ждем… И жизнь в тоске тревожной,
Нам снова кажется возможной:
Пока надежда будет лгать,
Мы будем жить надеждой ложной!
В ней есть живая благодать;
И к нам, как любящая мать,
Она придет по бездорожью,
Чтоб тех, кто должен умирать,
Утешить вновь святою ложью…