Дмитрий Магула - Fata Morgana

А утром ветер у тюрьмы рыдал,
И небо было мрачное и злое,
Когда монах приговоренной дал
Последнее напутствие земное.

Потом телега узницу и гроб
Вдоль узких улиц медленно тащила
До площади, где голытьбу трущоб
Сдержать старался окрик альгвазила…

Там стражи сдали жертву палачу.
Теперь она стояла над толпою,
К блеснувшему из темных туч лучу
Подняв лицо с безгласною мольбою…

Опробовав железную скобу
И приковав заломленные руки
Железной цепью к черному столбу,
Палач дал знак отдать ее на муки.

Огонь лизал кору смолистых дров…
Над обреченной злая чернь глумилась
И не жалела непристойных слов;
А на костре живая жертва билась.

Гудело пламя… Ветер на лету
Сорвал с нее затлевшиеся ткани,
А сброд людской глазел на наготу
И упивался зрелищем страданий.

И вдруг к столбу, минуя дым и пыл,
Метнулся кто-то и, в порыве смелом,
Бестрепетно казнимую прикрыл
От глаз толпы своим прильнувшим телом!

Все замерли… В толпе пронесся крик:
— «Ее служанка! Девушка сеньоры!»
И каждый сердцем понял, как велик
Был страшный подвиг верной Леоноры…

Огонь пылал… Раздался чей-то плач…
Умолкнул глум над женщиной нагою;
А у костра растерянный палач
Стоял в дыму с каленой кочергою.

Как и в юности, верится в жребии,
В то, что ты, провиденьем храним,
Ганнибал, победитель при Требии,
Ганнибал, покоряющий Рим!

Я отвечу на вызов, мне брошенный:
Разве в битве я меч оброню?
Разве вдруг упаду, как подкошенный,
От удара копьем о броню?

Я в бою никого не помилую!
Мой противник играет с огнем:
Обреченный, пусть просит он милую
Помолиться сегодня о нем…

Много, много дней проносилось мимо:
Были дни невзгод, убивавших сердце,
Были чистых дум золотые блики,
Несшие радость…
В пору юных грез иногда казалось,
Будто яркий свет озаряет душу,
Будто луч зовет к вожделенной цели
В поисках счастья…
Только миг один — и угасло солнце!
Надо снова жить лишь мечтой о счастьи,
Надо ждать мечты… А в нее так страстно
Хочется верить.
Даже, если б ум, разгадавший правду,
Мог шепнуть душе, что любовь обманет, —
Будет смертный час, все равно, отравлен
Ядом надежды…

Есть три числа: в них тайный смысл заложен.
Их разгадать пытались искони;
Они — Судьбы дозорные огни,
И к небу путь при свете их возможен.

Их странный зов невнятен и тревожен:
Учись понять, что говорят они,
И мудрых книг страницы разверни,
Чтоб мудростью твой опыт был умножен.

Звезда Пяти в узоре пентаграмм,
И символ Трех, чье имя древний храм
Хранить в венце мистической Триады,

И Семь планет, и Семь цветных лучей, —
Зовут тебя: зажги елей лампады
И не жалей потраченных ночей.

Бежит неудержимо время
И мимоходом в душу нам
Бросает творческое семя…

Иным, далеким временам,
Не нам дано увидеть всходы:
Кто будет помнить нас в те годы
По нашим мертвым именам.

Вчера не ждали снегопада,
А утром все белым-бело!
И у крылечка — баррикада,
И всю дорогу замело!

На солнце снег в парче алмазной,
И ветер радужную пыль
Метет, крутя вихреобразно…
А в памяти — живая быль:

Сияет зал… Навстречу свету,
В порыве пламенных надежд,
Кружатся пары по паркету,
И веет белый снег одежд…

И в вихре вальса мчусь в метель я!
Наряд твой — снежная парча,
Как льдинки, жемчуг ожерелья,
И ты — у моего плеча!

В тот час, когда вся жизнь на переломе,
Настало время подвести итог,
Припомнить гнет сомнений и тревог,
Прислушаться к угрозе в дальнем громе…

Чем завершить минувшее могу?
Что ждет меня, когда достигну срока
И новый день, неведомый, с востока
Забрезжит ли на новом берегу?

И прозвучали в глубине сознанья,
Как бы в ответ, какие-то слова…
Они дошли, как шорох колдовства,
И потонули в тишине молчанья.

На стан победный пала тень.
И блещут молнии… В горах —
Те, кем проигран этот день:
Их горсть, но им неведом страх!
Надежда, вера — навсегда
В душе угасли… Кто б прочесть
В сердцах героев мог, когда
Остались им лишь жизнь и честь?

Настал конец! Их волю гнет
С лица земли готовь стереть…
Они ждут утра: луч блеснет
И даст им света — умереть…
Есть мир, где их свобода ждет,
Мир, не запятнанный ярмом,
И, если смерть в тот мир ведет,
Кто будет в этом жить рабом?

Струны рукой я ударил… Они задрожали, забились
И загудели… Сначала нестройно и буйно, а после
Тише и тише, и звуки, почти замирая, далеко
В тихую, тихую чудную песню слилися…

Сердце мое поразили рукою коварной… Сначала
Билось оно, трепетало, пылая и гневом, и мщеньем;
Но понемногу затихло, внимая чарующим звукам;
Тихому, чудному гимну прощенья внимая.

Поток огней над храмом Ра течет.
В безлунном небе звезды так красивы….
А с кровли нам чуть видны Нил и Фивы:
Со мной Учитель, старый звездочет.
Великий жрец, кому везде почет,
Он знает все: земных морей приливы,
Созвездий ход и числ язык правдивый,
И к Высшим Тайнам дух его влечет.

— «Взгляни, мой сын: твой душе нетленной
Дано гореть в святилище Вселенной
Из века в век… Чрез много тысяч лет

Ты вновь придешь к развалинам Карнака,
Где будет прежним мерный бег планет
В знакомом круге знаков Зодиака».

Казалось в юности, что времени стрела
В полете к вечности минует все границы…
Могли ль мы знать тогда, в преддверии темницы,
Как мало времени Судьба нам здесь дала.

Душа еще была по юному смела:
За счастьем призрачным стремясь от колыбели,
Мы не считали дней, понять мы не хотели,
Как мало времени Судьба нам здесь дала.