Серегин Михаил - ФЕЙЕРВЕРКИ СМЕРТИ

- Все это нам известно, - сказал Станицын. - Вы доехали на троллейбусе до конечной?

- Совершенно верно.

- Конечная - это улица Тархова, не так ли?

- Да.

- А на этой улице - вернее, на прилегающей к этой улице площади, на которой разворачиваются троллейбусы восемнадцатого и десятого маршрутов, - вы встретили трех молодых людей, неадекватно на вас отреагировавших?

Точнее, молодые люди - тоже, кстати, не апостолы Павел и Петр со святым Михаилом - ехали вместе с вами по восемнадцатому маршруту.

Я верно излагаю?

- Сдается мне, Иван Германович, нам нечего сообщить этому господину, - тоном одного из клиентов Шерлока Холмса, которому прославленный сыщик только что на его глазах распутал чудовищную историю, сказал Владимир.

И вдруг...

...чудовищная мысль просочилась в мозг, вяло встрепенулась там, как получивший пару пинков от сержанта ППС пьянчужка, валяющийся у мусорного контейнера и испускающий мирный алкогольсодержащий храп по поводу всенародного праздника, - и вдруг всколыхнулась и резко выпрямилась во весь рост.

Свиридов поднял на Станицына затуманившийся взгляд, и суровое лицо майора расплылось, как от эффекта видеосъемки.

- Но ведь таких совпадений попросту не бывает, - произнес Владимир.

- Вот именно, - без всякого выражения, но с выпукло прощупывающимися нотками удовлетворения сказал Станицын. - Я вижу, вы все поняли. Значит, вы признаете себя виновным в убийстве Мещерина Алексея Евгеньевича, восьмидесятого года рождения?

- Это было в рамках допустимой самообороны, - тихо сказал Владимир. - Он держал нож у горла Ивана Германовича. Он бы убил его, если бы я не выстрелил.

Услышав свое имя, Берг поднял голову и уставился на Владимира.

- Что? - тихо спросил он, очевидно, еще не вникнув в сущность того жестокого и, быть может, уголовно наказуемого открытия, которое только что - к немалому потрясению для себя - сделал Владимир.

- Да так, ничего, - отозвался Свиридов. - Просто я пришел к заключению, что сын Евгения Ивановича Мещерина был законченным ублюдком. И Евгению Ивановичу вовсе не стоило так расстраиваться - судя по всему, тот и без того был в последнем градусе наркозависимости и не сегодня завтра двинул бы кони.

- Без того - это без чего? - недоуменно спросил Иван Германович.

- Не умри он вчера вечером, он все равно умер бы очень скоро, - ответил Свиридов. - Потому, что сей отпрыск был наркоманом.

- Но откуда.., откуда такие сведения?

- Оттуда, откуда и сведения об убийце этого молодого человека, - равнодушно произнес Свиридов, уже совершенно оправившись от потрясения, - мы.., точнее, господин майор Станицын - нашли его.

- Да.., и кто? - задушенно лепетнул Берг.

- Я.

- Вы?!

- А что, вы не помните того малолетнего отморозка, который просек у вас ваши кредитные карты, и потом ему вперло отжать их для личных, очень даже незамысловатых нужд. Тот самый, которому я прострелил голову, прежде чем он не перерезал вам горло?

Берг бессильно трепыхнулся и всплеснул руками:

- Боже мой!

Александра, стоявшая у стены под прицелами автоматов, сухо произнесла:

- Прежде чем нас увезут греться в казенный дом с решетками, я хотела бы сказать, господин майор, что в тот момент, когда вы пожаловали сюда в гости, некто Корнилов, кстати, присутствующий здесь, рассказывал нам занимательную историю про то, что моего отца и его личного телохранителя приговорили к смерти, и собирался назвать нам имя человека, который сделал этот заказ.

Станицын медленно повернул голову к Кроту, и тот скорчился под его холодным пронизывающим взглядом, а потом вдруг распрямился, как выстрелившая тугая пружина, и буквально выкрикнул:

- Да ты слушай больше, майор, чего она тут тебе эту порожняковую байду втирает, сука, бля! Да бля буду...

- Будешь, коли захочешь, - холодно прервал его Станицын. - Продолжайте, Александра Ивановна.

- А что тут продолжать? - произнесла та. - Тут и продолжать нечего. Корнилову известно имя человека, который наверняка связан со всем тем, что происходило в последнее время с моим родителем. Пусть Крот и назовет это имя.

А, Крот?

Свиридов скривил уголок рта в скептическую полуусмешку и посмотрел на Корнилова, который налил себе полстакана водки "Кристалл" из недавно початой бутылки и опрокинул его в рот одним коротким, быстрым движением.

Бандит с трудом сдерживал волнение и страх, и это ясно читалось на его широком лице с разлапистыми дрожащими губами и мелкими каплями пота, выступившими на лбу и на висках.

- Ну, Крот, - подал голос и Микаэл, который до того времени стоял у стены за спиной у Корнилова, не тронутый группой захвата.

Крот замотал головой, а потом вскинул голову на Станицына и...

Свиридов не видел выражения лица майора и того, что прочитал в его глазах Никита Корнилов, но только он мог поручиться за то, что исказившиеся черты бандита можно было объяснить лишь одним: тем, что Корнилов прочитал свой смертный приговор.

- А ведь и скажу! - вдруг рявкнул Крот, вставая из-за стеклянного столика, за которым он нервно пил водку. - Еще неизвестно, кому этот расклад влетит в больший геморрой! Ты ведь реально сечешь, майор, что тебе катит за то, что ты терся со мной и Микой.., и если узнает Китобой...

- Что - если узнает Китобой? - холодно спросил Станицын.

- Тогда тебе земля в самом деле пухом покажется по сравнению с тем, что...

- Много базаришь в порожняк, мелочь, - прервал разглагольствования Корнилова оперативник. - Я думаю, надо закатать тебя в СИЗО с архангелами из беспредельных, чтобы научился себя вести.

- Меня-а-а? - загрохотал Корнилов. - Мика, прочехли этому баклану, что...

Голос его оборвался... По всей видимости, дерзость и понтовый налет в его словах не обеспечивались и на десятую долю их реальным наличием.

Крот был уничтожен. Он зацепил бутылку двумя пальцами и опрокинул почти всю водку в рот. Станицын смотрел на него с тем любопытством, с которым медик-вивисектор смотрит на кролика, прежде чем препарировать его живьем.

- Я же не хотел... - тихо пробормотал наконец Корнилов. - Я никогда не сливал своих...

Да я вас всех... - вдруг вскинулся с кресла Крот, которому выпитая только что водка, наверно, шибанула в голову.

...Выстрел щелкнул сухо и негромко, как сломавшаяся под ногой ветка.

Корнилов на мгновение застыл с перекошенной нижней губой и безумно выкатившимися глазами, а потом протянул вперед трясущиеся руки, словно желая обнять своего убийцу, - и без звука свалился на столик, широко раскинув руки. Хрупко треснуло стекло, столик проломился, и Крот тяжело упал грудью на ковер и замер.

Бутылка "Кристалла" соскользнула с темной тонированной поверхности разбитой стеклянной столешницы и, ударившись о металлическую ножку стойки торшера, разбилась, окропив пол остро пахнущей бесцветной жидкостью.