Валентин Сорокин - Макаки

Вот “коррекция” Ильича к плану Льва Бронштейна, приведенная отважным Николаем Коняевым, бросающая русскую душу в дрожь:

“Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой большой и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету...” И далее — запредельная дьявольщина:

“Чем больше число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше”. Боже мой, и это — русский человек? И это — крещеный вождь? И это — страдалец за пролетария и крестьянина? И это — патриот России? Пусть лелеет его имя Владимир Бушин, непревзойденный стукач нашей эпохи.

Ну как же крестьяне и горожане не разрешат бандитам громить и грабить русские и других народов храмы, ведь на данный момент горожане и селяне доведены нищетою, разрухою и голодом до самоедства, а Ленин обещает накормить их, транжиря серебро, золото и алмазы по заграничным банкам магнатов? И как же не расстрелять миллионы безвинных людей, в момент их трагического безволия? И вдруг они на миг опомнятся и поймут беспощадность и сумасшествие фараона? Бушин, ты — гений, мы — болваны.

Это Ильичево письмо в Политбюро унесло 11 миллионов безвинных тружеников России. И разве сотни тысяч служителей Православной церкви были ослеплены ненавистью к русскому народу и к России? И почему они, как те крестьяне и те горожане, обязаны были разевать послушно рот на кровавую похоть убийцы? Это Ильичево письмо в Политбюро десятилетия делило народы России на советских и антисоветских. Это Ильичево письмо — бетонная основа для измены Родине на Отечественной войне, оправдательный путь диссидентству. Это письмо — кровавые волны на Соловках и на Колыме.

Это письмо — программа насильственных коллективизаций и раскулачиваний, программа расшвыриваний коренных народов, особенно русского народа, по целинным землям, по коммуностройкам республик и краев СССР, но и это же письмо — Предательство Горбачева и Расстрел Ельциным Дома Советов, да, это письмо, поскольку кровавая жажда этого письма и была, и стала программой руководства Политбюро ЦК КПСС на долгие годы.

Кто посмел усомниться в построении коммунизма у нас и в мире? Бойцы краснозвездные падали от пуль в Анголе и во Вьетнаме, в Корее и в Китае, в Румынии и в Болгарии, в Польше и Чехословакии, это письмо — туполобое упрямство зверя отсекло Финляндию и Прибалтику, Украину и Белоруссию, заставило нас ныне попрощаться с городом русской Славы Севастополем и Крымом, Казахстаном и Донбассом, Средней Азией и тысячами островов на водных рубежах СССР и США. Не сталинисты же базарили?

Это письмо — миллионы братских могил сынов и дочерей СССР на всех пространствах Мира. Неужели не стыдно тебе, хамовитый старец, пророк коммунистического рая, сын или внук председателя колхоза, Володя Бушин, околодевяностолетний Всероссийский Учитель, неколебимый ленинец и гранитный сталинист, неужели не стыдно тебе перед Иосифом Виссарионовичем Сталиным, вынужденным годы и годы посылать на смерть самых сильных и самих красивых защитников родной Земли во имя восстановления ее прежних границ? Сталину оставил Ильич не страну, а взорванную Чечню... Не зря же он рекомендовал на пост Генсека Троцкого, Бухарина и еще кого-то и не зря Сталину пришлось выкинуть их и переиначить его лженауку.

Торчишь ты, старец, у Мавзолея

И лаешь на нас всё злее и злее,

Но мы благодарны тебе за подарок —

Пока не кусаешься ты, перестарок!

И я давно сед. Моя молодость — одинокие и мучительные раздумья о Стеньке Разине и Пугачеве, о Ленине и разрушенных храмах русских, о безбожье своем и о Сергии Радонежском. Моя молодость — мои запрещенные поэмы о Евпатии Коловрате и об Игоре Курчатове, о Дмитрии Донском и о Георгии Жукове. Моя молодость — расследование, по мере возможностей, гибели русских бессмертных поэтов — Сергея Есенина и Павла Васильева, Бориса Корнилова и Николая Гумилева, Алексея Ганина и Василия Наседкина, Ивана Приблудного и Павла Шубина. Лидер и Родина — не одно и то же.

Кого — повесили. Кого — расстреляли. Кого, как Дмитрия Кедрина, выбросили из электрички. Ты, как вонючий ворон, приветствуешь каждую свежую смерть. Когда ты, бородатый стукач, сблюешь русскую кровь и перекрестишься покаянно? Когда ты узришь фараонизацию коммуновождей?..

Моя молодость — восторженные очерки и беспощадные!

О Юрии Бондареве, Сергее Викулове,

Иване Акулове, Юрии Прокушеве,

Петре Проскурине, Татьяне Глушковой,

Владимире Цыбине, Григории Коновалове,

Борисе Можаеве, Александре Филиппове,

Федоре Абрамове, Сергее Поделкове,

Станиславе Куняеве, Вячеславе Богданове,

Егоре Исаеве, Геннадии Серебрякове,

Василии Федорове, Сергее Алабжине,

Александре Прокофьеве, Денисе Булякове,

Иване Шевцове, Арсении Ларионове,

Владимире Семакине, Сергее Михалкове,

Валентине Сидорове, Михаиле Горбачеве,

Борисе Ручьеве, Борисе Ельцине,

Людмиле Татьяничевой, Викторе Поляничко,

Николае Воронове, да смогу ли я всех назвать?

Мои статьи — о Владимире Гусеве, Иване Савельеве, Владимире Фомичеве, Иване Голубничем, Максиме Замшеве, Владимире Бояринове, Владилене Машковцеве, Льве Котюкове, Владимире Бондаренко, Николае Алёшине, Анатолии Белозерцове, Борисе Бурмистрове, Геннадии Космынине, Владимире Фирсове, Алексее Маркове и многих, многих, чье творчество я знаю и ценю!

А чем ты занимаешься всю жизнь? Приседаешь, крякая от счастья, что Сергей Владимирович Михалков похвалил твои вирши ребячьи? Дитя волосатое и кусачее!.. Михалков меня требовал исключить из партии за поэму о маршале Жукове, а позднее — премию Международную имени М. А. Шолохова мне вручал на форуме, что и запечатлено в моем однотомнике. Спасибо ему...

Читал ли ты роман Андрея Платонова “Чевенгур”? В 1965 году мне передала рукопись романа супруга Платонова. Я привел роман в журнал “Волга” и предложил набрать. Переполох редакции и писательской организации закончился осуждением моего поведения. Спас меня от партсобрания секретарь обкома Черных. Валентин Черных. Тезка... А чем ты был занят?

Дедок мой страдалистый, Володимир Раздолбушин, в “Чевенгуре” вожди коммунизма ставят памятники друг дружке при жизни, а металла нет, вот они и лепят бюсты себе из глины. Лепят, а гроза их размывает и уносит в мусорку. Почему же ты, бородатый бунтарь, трусливо заткнул язык, когда Брежневы и Кириенки, Сусловы и Косыгины, Андроповы и Черненки, Громыки и Устиновы натыкивали себе сами собственные мраморные бюсты на звонких площадях СССР, тесня даже ленинские пьедесталы?..