Георгий Катков - Февральская революция

Центральный военно-промышленный комитет должен был выяснять нужды армии, устанавливать очередность и передавать заказы губернским комитетам, которые, в свою очередь, передают заказы заводам и принимают меры для обеспечения их сырьем и рабочей силой. Сразу же после образования военно-промышленных комитетов в Петрограде было созвано совещание, избравшее председателем Центрального военно-промышленного комитета А. И. Гучкова, а его заместителем - московского промышленника А.И. Коновалова.

Гучков принял экстренные меры, чтобы добиться официального признания новообразованного комитета. С помощью личного друга, генерала А. А. Поливанова, ставшего в июне 1915 года военным министром, он добился утверждения правительством устава новой организации. Он даже принял участие в одном из касающихся этого вопроса заседаний Совета министров. Новая общественная организация, подобно остальным, обеспечила себе представительство в различных Особых Совещаниях по обороне.

§ 2. Общественные организации и политические партии.

Три существовавшие организации - Союз земств. Союз городов и Центральный военно-промышленный комитет - так и не слились в одно целое, хотя в 1917 году Союз земств и Союз городов объединились в так называемый Земгор. До тех пор все три сохраняли свою обособленность: каждая из организаций проводила свои собственные съезды и совещания, их политические резолюции в определенной степени разнились, их отношение к правительству и к Думе было различным. И все же у них была единая политическая цель: считая, что правительство не в состоянии выиграть войну и что только общественные организации могут улучшить положение, они требовали 'правительства народного доверия", то есть правительства, которое будет опираться на них и в более или менее официальном порядке отчитываться перед "народом", то есть перед Государственной Думой.

Общность политической цели усиливалась географическим и личным факторами. Администрация всех трех организаций опиралась на Москву. С тех самых пор, как, по словам Пушкина, "померкла старая Москва, как перед новою царицей порфироносная вдова", древняя русская столица стала центром оппозиционных настроений, направленных прошв петербургской бюрократии. В XIX веке эта оппозиция принимала форму либо славянофильского либерализма, основанного на романтическом понимании специфически русской правды, либо радикализма западнического типа, связанного с либеральными и радикальными традициями Запада. В десятилетие, предшествовавшее революции, Москва стала центром деятельности конституционных демократов - кадетов. Собрания, встречи и совещания проводились в домах у аристократов (таких, как князья Петр и Павел Долгоруковы) и у промышленных тузов купеческого сословия (например, у Рябушинского и Коновалова), предпочитавших Москву Петербургу. С помощью профессоров Московского университета составлялись программы российских либеральных партий и разрабатывалась политическая тактика. Эти интеллигентские, промышленные, купеческие и артистические московские круги всегда гордились своей независимостью от петербургского духа бюрократического формализма и придворного низкопоклонства.

Даже церковная жизнь Москвы резко отличалась от церковной жизни петровской столицы. У Москвы было свое благочестие, была древняя традиция именитых купеческих семей, московские церкви резко отличались от витиеватого барокко и ампира петербургских соборов. Москва была средоточием надежд на русское религиозное возрождение. Эти надежды были связаны с идеей восстановления патриаршества и с призрачной мечтой о народной теократии. Московский патриотизм и московский монархизм тоже отличались от петербургского. Различия стиля и традиций обеих столиц способствовали постепенному отчуждению царя Николая II от его подданных. Во время официальных приемов в Москве императрица Александра Федоровна с трудом приноравливалась к местным московским традициям и чувствовала себя несвободно. Она часто, не желая того, оскорбляла чувства москвичей и постепенно стала испытывать неприязнь к московскому образу жизни. И правда, после трагедии на Ходынском поле во время коронации, когда сотни людей были раздавлены бешеным натиском толпы, почти не проходило посещения без какой-либо неловкости или инцидента, возникавших из-за отсутствия у императрицы расположения к москвичам и понимания их чувств. Поэтому лидеры общественных организаций нашли в Москве особо благоприятную почву для сопротивления бюрократическому контролю и для вызова петроградским властям.

Руководители всех трех организаций не только были тесно связаны лично, но на протяжении последних двух десятилетий работали в одних и тех же организациях и союзах. Князь Г.Е.Львов, ставший впоследствии главой Временного правительства, был одновременно председателем Всероссийского Союза земств, членом Центрального военно-промышленного комитета и заместителем председателя московского военно-промышленного комитета. Московский городской голова М.В.Челноков, глава Союза городов, был членом центрального комитета Всероссийского Союза земств и заместителем председателя московского военно-промышленного комитета. Председатель Центрального военно-промышленного комитета А. И. Гучков работал в начале войны уполномоченным Красного Креста от Союза земств. Его заместитель Коновалов был тесно связан с работой Союза городов. К середине 1915 года сотрудничество между всеми тремя организациями стало настолько тесным, что князь Львов мог по праву утверждать:

Главные комитеты всероссийского земского и городского союзов слились в одну организацию, московский военно-промышленный комитет идет рука об руку с ними, и мы не только согласуем свою работу, мы работаем вместе на началах равенства и доверия.

Лидеры общественных организаций не все были членами одной и той же политической партии. Князь Львов, как и Челноков, был кадет, в то время как Гучков был одним из основателей партии октябристов. Коновалов принадлежал к "Прогрессивной партии", находившейся где-то между октябристами и кадетами. Однако эти партийные различия, продолжавшие играть роль в Думе даже после образования, в августе 1915 года, коалиции оппозиционных партий, известной под названием "Прогрессивного блока", не имели большого значения для работы общественных организаций.

Общественные организации не преследовали прямых политических целей и настаивали на том, что, требуя правительства, ответственного перед законодательными органами или пользующегося их доверием, они не ведут политической игры, а добиваются того, что уже давно было признано национальной и исторической необходимостью. Согласно их официальным заявлениям, они не могли успешно вести порученное им дело без конституционных реформ. Поэтому общественные организации полностью поддерживали на своих собраниях и съездах требование конституционных реформ, выдвигаемое Прогрессивным блоком, настаивая на том, что это их патриотический долг.