Георгий Катков - Февральская революция

Правительству были известны опасения либералов в связи с окончанием срока полномочий Думы, и оно угрожало роспуском каждый раз, когда дебаты в Думе становились особенно бурными. Теперь, когда срок полно­мочий истекал, угроза становилась все более реальной. Дума уже приняла кое-какие меры для защиты политического будущего некоторых из своих лидеров на случай, если роспуск состоится во время войны. Так, закон, учреждающий Особые Совещания по обороне, нарочно указывает, что члены законодательных собраний, выбранные в эти Совещания, останутся в должности даже в том случае, если Дума будет распушена или срок ее полномочий истечет. Но это правило касалось только двадцати четырех членов законодательных собраний, участвовавших в работе Особых Совещаний.

С приближением конца полномочий Четвертой Думы Родзянко присту­пил к кампании по отсрочке роспуска Думы до конца войны, ссылаясь на порядок, установленный в союзных странах, в силу которого всеобщие выборы откладывались до окончания военных действий. В своем последнем "верноподданническом докладе" от 10 февраля Родзянко вполне ясно на это указал. Еще раз осудив политику правительства, он обрушивался на министра внутренних дел Протопопова.

Он грозит нашу тревогу подавить пулеметами, он усиленно прибегает к арестам и высылкам, он, как никогда, стеснил печать. Если такого рода цензура будет применена и к стенографическим отчетам Государственной Думы, то это, несомнен­но, снова породит те же уродливые явления, которые имели место ранее. Будут появляться апокрифические речи членов Государственной Думы возмутительного содержания, что уже имело место, и раздаваться чьей-то невидимой рукой в население и в армию, подрывая авторитет законодательного учреждения, этого единственного сдерживающего в настоящий момент центра.14

Государственной Думе грозят роспуском, но ведь она в на­стоящее время по своей умеренности и настроениям далеко отстала от страны. При таких условиях роспуск Думы не может успокоить страну, а если в это время, не дай Бог, нас постигнет хотя бы частичная военная неудача, то кто же тогда поднимет бодрость духа народа?

Кроме того, страна должна быть уверена, что во время мирной конференции правительство должно иметь опору в народном представительстве. Изменение состава народных представителей к этому времени, при полной неизвестности, какие результаты может дать эта мера, представляется крайне опасным. (Подра­зумеваются новые выборы). Поэтому, необходимо немедля же разрешить вопрос о продлении полномочий нынешнего состава Государственной Думы вне зависимости от ее действий, ибо самое условие, которое ставится правительством о том, что полномочия могут быть продлены лишь в случае сохранения спокойствия Государственной Думы, является само по себе оскорбительным, так как оно доказывает, что правительство не только не нуждается, но даже не интересуется правдивым и искренним мнением страны. Такую меру продления полномочий во время войны признали единственной и необходимой наши союзники.

Колебания же принятая такой меры нашего правительства, равным образом, как и отсрочка принятая этой меры, порождает убежде­ние, что именно в момент мирных переговоров правительство не желает быть связанным с народным представительством. Это, конечно, вселяет еще большую тревогу, ибо страна окончательно потеряла веру в нынешнее правительство.15

Председатель Думы выражался гораздо более ясно, когда формулиро­вал свои требования, чем когда обосновывал их. Трудно понять, как он мог думать, - если принять во внимание неумеренный, вызывающий тон его слов, - что к его призыву продлить полномочия Думы отнесутся серьезно. Единственным сильным его аргументом была угроза революции. И Родзян­ко не склонен был эту угрозу уменьшить, пообещав умерить накал думских речей, если полномочия Думы будут продлены. В конце доклада Родзянко пишет:

... никакие героические усилия, о которых говорил председатель Совета министров,16 предпринимаемые председателем Государст­венной Думы, не могут заставить Государственную Думу и идти по указке правительства, и едва ли председатель, принимая для этого со своей стороны какие-либо меры, был бы прав и перед народ­ным представительством, и перед страной. Государственная Дума потеряла бы доверие к себе страны, и тогда, вероятно, страна, изнемогая от тягот жизни, в виду создавшихся неурядиц в управлении, сама могла бы стать на защиту своих законных интересов. Этого допускать никак нельзя, это надо всячески предотвратить и это составляет нашу основную задачу.

По Родзянко выходит, что царь должен был ценить Думу как предо­хранительный клапан, не дающий народному недовольству вылиться в революционные действия. Но фактически именно зажигательные речи, произносимые с трибуны Думы, подстрекали недовольство народа. Воз­можно, либералы вполне искренне хотели избежать революции. Но они несомненно надеялись, что угроза революции, которую проводимая ими через Думу агитация приближала, раньше или позже вынудит правительство пойти на конституционные реформы и даст им в руки контроль над администрацией.

§ 4. Обращение либералов к союзникам.

Зная, как мало веса придает его докладам государь, Родзянко, стре­мившийся не допускать роспуска Думы, искал поддержки в другом месте.

Он старался привлечь тех, кто мог растолковать ситуацию лорду Милнеру, главе британской миссии на межсоюзнической конференции, проходившей тогда в Петрограде, в надежде, что тот вмешается в пользу продления пол­номочий Думы. К важным документам этого периода (февраль 1917 года) относятся два письма, адресованные лорду Милнеру и написанные П .Б. Стру­ве (7 и 19 февраля). В них ясно выражены сомнения и опасения, которые накануне революции обуревали один из наиболее острых умов России.17

В первом письме Струве возлагал ответственность за развал нацио­нального единства во время войны исключительно на правительство и на государя:

Невозможно в достаточной степени подчеркнуть то обстоятель­ство, что своей реакционной политикой престол ослабляет именно наиболее умеренные и культурные слои населения, выбивая почву из-под ног патриотически настроенных элементов и высво­бождая государственный нигилизм. Отсюда распространенное во всей России убеждение, которое также глубоко укоренилось в офицерских кругах в армии, что конфликт между престолом и народом фактически ставит Россию лицом к лицу с государст­венной революцией. Патриотически настроенные элементы, в обществе и в армии, полностью отдают себе отчет в огромной исторической ответственности, которую влечет за собой внутрен­ний конфликт во время войны, и именно это сознание объясняет полное спокойствие, царящее в стране, в которой все мыслящие люди постоянно обдумывают и обсуждают трагические трудности положения. Затруднение увеличивается еще и тем, что, по общим слухам, симпатии лиц, стоящих в непосредственной близости к престолу - прогерманские. Эту точку зрения нельзя изъять из умонастроения общественности простыми словами. Только реор­ганизованное правительство, организованное так, чтобы осущест­влять полный контроль и пользоваться народным доверием, может очистить эту нездоровую атмосферу подозрительности и страха, которая в настоящий момент сковывает национальную энергию.