Георгий Катков - Февральская революция

Видя эту картину революции, можно было бы прийти в отчаяние. Но нельзя было забывать другой стороны дела: орудия, оказав­шиеся в распоряжении революционного народа, были, правда, в его руках беспомощны и беззащитны от всякой организованной силы; но этой силы не было у царизма.40

Суханов прав, говоря, что вечером 27 февраля не было ни организо­ванного сопротивления со стороны правительства, ни организованного руководства со стороны революционеров. Но Суханов, как и многие другие хроникеры этого времени, не указывает причин, почему организованных сил правительства не было. Многочисленные инциденты, имевшие место в этот день, указывают, что многие офицеры, командовавшие частями петроградского гарнизона, не были расположены к репрессивным мерам против демонстрантов, а солдаты, бывшие под их командой, испытывали какую-то тревогу. До известной степени эта тревога была оправдана, не столько по причине общей ожесточенности солдат против офицеров, сколько вследствие заметной тенденции демонстрантов хватать и убивать офицеров на улицах, избегая при этом вооруженных столкновений с солдатами. Раненых и убитых среди офицеров и унтер-офицеров было много, хотя большая часть офицеров находилась или дома по болезни, или обсуждала политическую ситуацию в офицерских собраниях. Хитрая пропаганда Думы достигла своей цели. Надвигающаяся перемена режима казалась такой неизбежной большинству офицеров, что они не хотели портить свою репутацию, оказавшись в критический момент на стороне побежденных. Хабалов понял, что многие из его офицеров хотят, чтобы он связался с представителями Думы и использовал авторитет оппозиции для восстановления порядка в гарнизоне. И хотя такие генералы, как Хабалов и Беляев, оставались верны присяге, их воля к сопротивлению была парализована боязнью встретить открытое сопротивление подчиненных, и им не удалось организовать даже те немногие части, которые, как например Самокатный батальон, были готовы повиноваться приказу.

Мятежников, то есть солдат, покинувших свои казармы, чтобы смешать­ся с толпой, согласно Суханову, было всего 25 000 человек из 160 000, считавшихся в гарнизоне. Но остающиеся "нейтральные' части были слабо оснащены и совсем не имели опыта подавления восстаний в большом городе. Как явствует из цитированных мемуаров, важной проблемой было питание солдат, патрулирующих улицы. Ничего не было сделано, чтобы установить рубежи, дальше которых не допускались бы ни толпа, ни демонстрации.

§ 5. Крушение.

Вечером 27-го почти все части, находившиеся в распоряжении Хаба­лова между Адмиралтейством и Зимним дворцом, отправились в казармы ужинать. Пробираясь по запруженным улицам и проталкиваясь между демонстрантами, солдатская масса растворялась в толпе, и те немногие, что дошли до казарм, были не в состоянии, да и не хотели возвращаться к Зимнему дворцу. Отряд Хабалова становился все меньше и меньше. Характерно, что, прежде чем уйти, кое-кто из солдат просил офицеров простить их дезертирство, они говорили, что зла офицерам не желают, но должны подумать о собственной сохранности. С Хабаловым в Адмирал­тействе оставалась зловеще тающая кучка их покинутых и опозоренных командиров.

Поздно ночью генерал Занкевич настоял перевести штаб из Адмирал­тейства в Зимний дворец.41 Солдаты разбрелись по огромному зданию, офицеры устроились на ночь. Именно тогда генерал Хабалов решил объявить в Петрограде осадное положение и напечатал коротко объявля­ющие об этом афиши. Это решение встретило полную поддержку со стороны князя Голицына, который хотел ввести в городе осадное положение, чтобы освободить правительство от всякой ответственности, ответственность таким образом полностью перекладывалась на военные власти. Но так как в штабе не нашлось клея, афиши нельзя было расклеить, и Хабалов приказал разбросать их по улицам, где они были подхвачены ветром и затоптаны толпою в снег.

Были вещи и еще более жалкие: один из генералов, придя в Зимний дворец, попросил чашку чая. Ему было сказано, что дворцовое управление приказало не подавать чаю до восьми часов утра. По счастью, один из дворцовых слуг предложил генералу чашку чая, приготовленного в его: частной квартире.

Но чаша унижений еще не переполнилась. Едва согрелись усталые солдаты, едва генералы уснули на кое-как устроенных постелях, как возникло новое затруднение. Великий князь Михаил провел вечер в Мариинском дворце, где происходило последнее, историческое заседа­ние правительства и в последнюю минуту разрабатывался, при участии Родзянко, план спасения монархии. Теперь великий князь в раздражении вернулся в Зимний дворец, только что получив от брата мягкий выговор за непрошенное вмешательство. Он пытался уехать в свой загородный дворец, но, так как поезда не ходили, решил провести ночь в Зимнем, где застал поредевших защитников режима. Примерно в 3 часа ночи 28 февраля он вызвал генералов Хабалова и Беляева и попросил их вывести части из дворца, ибо он не хочет, чтобы войска обстреливали; толпу из дома Романовых.

Поступок великого князя легко объясним. Он видел, как на последнем заседании Совета министров развалилось созданное его братом правитель­ство. Его самоотверженное предложение взять всю ответственность на, себя, чтобы разрешить кризис, встретило полное непонимание со стороны государя. Однако, будучи вторым в порядке престолонаследования, он стоял перед возможностью, быстро перешедшей в уверенность, что ему придется стать регентом при ребенке, его племяннике, или, возможно, самому занять нестойкий престол. Связывать свое имя с безрезультатными репрессиями против населения Петрограда — значило отказаться от шанса разрешить проблему династии приемлемым образом.

Приказ очистить дворец среди ночи был окончательным ударом для генералов. Они перешли обратно в Адмиралтейство, где утром этого дня, 28 февраля, было принято решение прекратить все действия. Но даже тогда не было официальной сдачи "врагу". Хабалов, вероятно, не знал, кому сдаваться. Солдатам было приказано сдать оружие на сохранение должностным лицам морского министерства в здании Адмиралтейства и спокойно разойтись по казармам, а офицеры отпра­вились по домам.

Поразительно, что пока во мраке ночи с 27 на 28 февраля в Зимнем дворце совершались все эти мрачные церемонии, улицы столицы были пустынны, и вполне можно было, как показывает случай Само­катного батальона, снабдить всем необходимым еще остававшиеся части. И не было сколько-нибудь значительной вооруженной охраны у того пункта, который стал штабом революции - т.е. у Таврического дворца. Более того, депутаты Думы, которые после сумбурного дня все еще оставались в здании, волновались, что как бы Хабалов не надумал промаршировать версту или чуть поболее от Зимнего дворца и арестовать их. Ходили слухи, что он что-то готовит, но тем не менее никто ничего не делал, да и не мог сделать, чтобы организовать воору­женную защиту временного Исполнительного Комитета Петроградского Совета, который уже самовольно влез в одно из крыльев Таврического дворца.