Георгий Катков - Февральская революция

На моральное состояние солдат сильно повлияло то, как необдуманно и бессмысленно их использовали в первые три дня уличных беспорядков. В согласии с разработанным планом по поддержанию и восстановлению порядка в столице, их заставляли часами простаивать на стратегических пунктах, не дав определенных указаний, как поступать в случае бес­порядков. Солдаты понимали, что начальство уклоняется применить против толпы огнестрельное оружие. Они понимали также, что полиция, когда ей не удается справиться самой, ждет от них помощи, которую они гнушались оказывать, потому что их отношения с полицией уже были напряженными.29

Между демонстрантами и солдатами уже существовал контакт, и это иногда приводило к тому, что войска переходили на сторону демонстрантов, против полиции. Когда приказ царя радикально изменил ситуацию и когда после полудня 26-го войскам было приказано стрелять в демонстрантов, они, естественно, были ошеломлены. В конце концов, толпа вела себя так же, как и раньше, когда ее поведение терпели. И тем не менее, если оставить в стороне инцидент в Павловском полку, ярких случаев неповиновения среди солдат в этот день не было, и, как мы уже отмечали, даже председатель Межрайонки Юренев считал, что попытка начать всеобщее революционное выступление провалилась, что армия к восставшим не присоединится.

§4. Мятеж петроградского гарнизона.

В тот момент, когда радикальная и революционная интеллигенция уже теряла веру в успех своего дела, в игру вступил новый фактор. Сол­даты Волынского полка, которые в воскресенье 26 февраля принимали участие в стрельбе на Знаменской площади, не спали в своих казармах, обсуждая происходящее. Это были солдаты двух рот учебной команды, и открыть огонь по толпе приказал их командир капитан Лашкевич. Один из унтер-офицеров полка, некто Кирпичников, отличился в этот день - он выхватил самодельную бомбу из рук одного демонстранта и с чувством исполненного долга сдал ее полицейским.

Кирпичников оказался впоследствии самым энергичным пропаган­дистом "оборончества" среди солдат петроградского гарнизона. В своем рассказе о случившемся Кирпичников описывает Лашкевича как офицера непопулярного, в золотых очках (отметьте этот символ богатства и интеллигентности), жестокого, грубого, оскорблявшего и доводившего до слез даже старых солдат, прозвище его было "очковая змея".30

Когда офицеры ушли из казарм, солдаты собрались, чтобы поговорить о событиях дня. Они не понимали, почему им приказали стрелять. Кирпич­ников не сообщает подробностей разговора, который велся в темной казарме, а если бы и сообщил, все равно это мало что дало бы, ибо реальность превращалась в легенду, не успев осуществиться. Ничто не говорит о том, что внезапное решение солдат не стрелять в демонстрантов было подсказано революционной убежденностью. Оно было подсказано скорее естественным отвращением ко всему, что приказывает самый непопулярный офицер. При этом они, очевидно, сознавали риск, которому подвергались, решившись на неповиновение. Была ли это работа какого-либо представителя революционных групп или другой тайной организации, мы не знаем. Принимая во внимание дальнейшее, мы не можем исключить эту возможность. Кирпичников, которого солдаты, по-видимому, считали вожаком, вряд ли был членом такой группы.

Ситуация приобрела взрывчатый характер на следующее утро, в поне­дельник 27-го, когда солдаты вышли в коридоры казармы строиться и появился Лашкевич. Первая рота учебной команды приветствовала его, как обычно, и он произнес короткую речь, разъяснив солдатам, в чем состоит долг, и процитировал телеграмму государя. Тогда Кирпичников Доложил, что солдаты отказываются выходить на улицу. Согласно Лукашу, который передает слова Кирпичникова, дальше дело было так: Командир побледнел, отшатнулся и поспешил уйти. Мы бросились к окнам, и многие из нас видели, что командир внезапно широко раскинул руки и упал лицом в снег во дворе казармы. Он был убит метко пущенной случайной пулей!" Когда писались эти строки, здравый смысл был уже заме­нен в России фантастической логикой революционной риторики. Убийство Лашкевича иногда приписывают самому Кирпичникову. Накануне ночью был убит командир Павловского полка, полковник Экстен - у дверей казармы, после усмирения взбунтовавшейся роты. Впоследствии офицеров редко убивали те солдаты, которыми они командовали. Вообще говоря, самое революционизирующее действие на солдат и матросов оказывало именно убийство командира. Такова была доктрина, принятая партией большевиков и самим Лениным.31

Кто бы ни убил Лашкевича, это больше внесло революционности в созна­ние солдат Волынского полка, чем любая пропаганда. Солдаты внезапно по­чувствовали, что возврата для них нет. С этого момента их судьба зависела от успеха мятежа, а успех этот мог быть обеспечен только в том случае, если к Волынскому полку немедленно присоединятся другие. После некоторых колебаний и обсуждений на учебном плацу, солдаты схватили винтовки и бросились на улицу, в казармы Преображенского и Московского полков. Весть о мятеже Волынского полка пожаром разнеслась по улицам, на кото­рых, минуя патрульные посты, уже собирались с окраин рабочие, чтобы продолжить начатую накануне демонстрацию. Солдаты Волынского полка стреляли в воздух и кричали, что поддерживают народ. Но очень скоро они перестали быть единым целым, смешавшись с демонстрантами и став частью той самой толпы, которая так характерна была для тех дней - безоружные, расхристанные солдаты и вооруженные рабочие в картузах и даже в шляпах.

Офицеров мятежных частей нигде не было видно. В этот решающий день, 27 февраля, поведение офицеров петроградского гарнизона имело большие последствия. В большинстве случаев они плохо знали своих солдат, их авторитет поддерживался лишь традиционной дисциплиной, для укрепления которой никакого личного усилия с их стороны не было. Но даже те, кто солдат знал хорошо, кто был передовых и даже прогрессивных взглядов, как полковник Станкевич, которому мы обязаны одним из первых объемистых трудов о революции,32 сразу почувствовали большую личную опасность, когда услыхали, что в казармах солдаты убивают офицеров. Кроме того, многие офицеры петроградского гарнизона тоже поддались пропаганде прессы и общественных организаций и желали переговоров с Думой и немедленной конституционной реформы, какими бы запоздалыми они ни были.33

Мятеж Волынского полка, быстро распространившийся на другие части петроградского гарнизона, был, конечно, ключевым событием в этот день - понедельник 27 февраля. После падения царского режима, в опьянении первых недель, казалось, что мятеж гарнизона был проявлением воли народа к революции. С приходом новой власти это стало символом веры - считать, что даже в эти первые дни (27 февраля - 2 марта) всякая воинская часть, поставленная перед альтернативой — присоединиться к революции или участвовать в ее подавлении, — с энтузиазмом присоедини­лась бы к народу при первом удобном случае. События в Петрограде этого не подтверждают.