Владимир Чачин - Король с Арбата

- И это не пройдет,- говорит Нонка, не поднимая головы.- Я же сказала: денег нет.

Опять молчим. Дождался еще одной страницы, решаюсь:

- Знаешь, Нонка, я семилетку копчу и работать пойду.

- Это почему же?

- Тебе буду помогать, а учиться можно и в вечерней школе.

Нонка поднимает голову, внимательно на меня смотрит. Затемнил трамвай окна, но мне видно, как она хорошо улыбается.

- Ладно уж, возьми в кармане в жакете. И катись, не мешай.

Я мигом за дверь. Зачем человеку мешать, если он готовится к экзаменам.

Мы идем покупать линзу. Кажется, все прохожие догадываются, зачем мы идем, и охотно уступают нам дорогу. Впереди Женька с Левкой, потом мы с Рыжиком и Мишкой, а сзади Славик. Он все время притормаживает около палаток с мороженым и делает нам знаки. Мы - никакого внимания.

Славик догнал меня, как бы между прочим говорит, что на вафлях с мороженым он прочитал имя «Лариса».

- Не скули! - прикрикнула на него Лидочка. - Ведь знаешь, что денег в обрез.

Так же деловито и независимо мы проходим мимо магазина сушеных фруктов. На витрину стараемся не смотреть.

На углу Смоленской площади палатка инвалида. Он торгует пугачами и пробками. Немножко постояли, посмотрели, пошли дальше. Рядом ларек восточных сладостей. Словно лаком облиты большие орехи, жирно лоснится халва, блестят сахарные петушки на палочках.

Прошли, не задерживаясь. Славик отстал.

В оптическом магазине тихо, прохладно. Угрюмый продавец в белом халате перед каким-то старичком раскладывает на прилавке разные очки. Посмотрел на нас хмуро, лишний товар убрал с прилавка.

Вот она наша плоско-выпуклая линза - «конденсатор».

Просим посмотреть.

- А деньги-то есть? - спрашивает продавец. Я солидно хлопаю по карману. Он вытаскивает линзу, протирает ее, но в руки не дает.

- Сначала деньги. Лидочка обиделась:

- Что мы, жулики, что ли?

Продавец сердито покосился, запыхтел, пальцами по прилавку барабанит.

- Не обижайтесь, барышня, тут сегодня утром зашли трое. Стоят, зубы заговаривают. Двое очки примеряют, а третий прямо с прилавка микроскоп потянул и ходу. Вот только кепка в дверях слетела, а сам удрал.

Он достал из-под прилавка кепку, показал нам.

- Может, вы знаете, чья это?

Мы плечами пожимаем. Лева сказал, что где-то он встречал такую кепку, мне она тоже показалась знакомой.

- Вспомните, мальчики,- засуетился продавец.- Микроскоп очень дорогой.

Как мы ни тужились, но вспомнить не смогли. На всякий случай продавец записал наш адрес, и мы вышли из магазина, по очереди разглядывая в линзу наш шумный Арбат.

Славику купили мороженое. Всякий раз, прежде чем откусить, он рассматривает порцию в линзу, восторженно хихикает.

В наш двор кому-то привезли дрова.

- Можно заработать,- прикидывает Лева.- Распилить, расколоть, сложить - получится объектив с двумя линзами плюс сверла и наждачный камень.

Дрова свалены у Ларискиного сарая, я заскучал:

- Не буду пилить.

- Почему?

- Кому хочешь, только не Лариске.

- Чудак, она и не увидит. Ты будешь в сарае укладывать.

- А как же с них деньги брать? Лучше бесплатно. Лева снимает очки, близоруко меня разглядывает:

- Нет, вы только посмотрите на этого графа Монте-Кристо в заплатанных штанах. Богач какой нашелся. Насквозь благородный.

Лева с Мишкой пошли наниматься к Ларискиной матери. Мы уселись на скамейке.

- Алеша, не надо для нее стараться,- говорит Лидочка,- ну ее.

- А как же объектив, наждачный камень. К бормашине приделаем, и точи, что хочешь. Одни искры.

- Ну, раз искры, тогда конечно,- подперев кулачками голову, соглашается Рыжик.

Вернулись Лева с Мишкой. Оба сразу выпалили сумму. Лева тормошит меня.

- А Лариски дома нет. Уехала с Гогой на велосипеде. Понял?

- Дешево сторговались,- смеется Рыжик,- надо было вдвое дороже. Так, Алеша?

- Втрое,- говорю я.

Пилу взяли у тети Дуси. Женька осматривает ее, стучит по зубцам ногтем. •- Острая.

Лева потрогал пилу, поднял на уровне глаза, поморщился.

- Тупая.

Я тоже посмотрел. По-моему, все в порядке. Этой пилой я уже пилил много раз. Даже один пилил. Только нужна пружина от матраца. Один конец пружины - гвоздем к стенке сарая, а другой привязать к ручке пилы. Пилу на себя тянешь - пружина вытягивается, потом отпускаешь, а пружина тащит к себе.

- Чего же в ней хорошего? - говорит Лева.- Развод зубьям нужен. Вправо и влево. И каждый зубец заточить. Мне отец показывал.

Я осмотрел в линзу зубья. И верно, они расходятся в одну и другую сторону.

- Нужен трехгранный напильник, - прикидывает Женька.

Идем в наш сарай. Пилу зажали в тиски. Лева точит зубья. Славик то и дело их рукой трогает.

- Ух, и острая!

Принесли табуретку. Перевернули вверх ногами и на нее полено. Кричим Леве:

- Мы готовы!

Первое полено пилим мы с Женькой. Он очень сильно нажимает вниз: пилить с ним трудно.

- Ты ее не дави,- советую я.- Пусти просто. Она своим весом будет опускаться.

Женька кивает, мол, все понял и опять давит вниз.

Я уже знаю, что не нужно смотреть на фонтанчики из опилок, следить, сколько пропилили и сколько осталось. Просто води себе пилой и посматривай на наш двор, на сараи, на тополь и при этом думай, о чем хочешь. Можно даже о Гогином велосипеде и о Ларискиных отрицательных чертах. Лучше пилится.

Потом мы пилим дрова под песню. Есть такая. Очень веселая и очень бодрая:

Все ребята поют, только мы с Женькой молчим. Потому что, когда пилишь, орать нельзя.

Лидочка с Левой устанавливают распиленные поленья в ряд, как солдат, а Мишка ходит с топором вдоль строя и делает из одной роты две, потом четыре. В общем, батальон.

Наконец Лева с Мишкой нас сменяют. Теперь я беру топор.

- Трах! - И нет каппелевского полковника.

- Трах! - И нет батьки Махно.

- Трах! - И завяз топор. Это значит - враг сопротивляется.

Скрипит калитка. Во двор сначала въезжает переднее колесо велосипеда, за ним Лариска и Гога. Сделали круг по двору, остановились около кучи дров, слезли.

А топор все не вынимается. Скрипит, а не вылезает. Хоть бы уж Лариска не смотрела, шла бы себе домой. Лидочка побежала в мастерскую, вернулась с молотком, Лева с силой ударил им по топору, и полено нехотя развалилось.

- Ничего,- утешает меня Лидочка,- тут сучок во какой! Попробуй вот это.

И опять топор революции крушит надвое, четвертует Юденича, Деникина, Колчака.

- И Врангеля,- говорит Лева и подставляет черное, обугленное полено.

Славик пыхтит, устанавливает толстый обрубок.

- Это рыбий жир,- говорит он,- вдарь-ка, Алеша. Лариска смеется, подталкивает к нам Гогу:

- Попробуй поколоть.

- Это не для меня,- серьезно говорит Гога и садится на велосипед.