Владимир Чачин - Король с Арбата

Мы тоскливо переминаемся, шарим руками по пустым карманам.

- Ну, берите,- протягивает он линзу «мениск». Мы друг на друга смотрим. Он догадался, смеется:

- Это мой вклад в развитие отечественного кинематографа. Дарю, ребята.

Из магазина мы выпорхнули шумной воробьиной стайкой. Лева линзу несет, а мы все его конвоируем. Наташа укоризненно говорит:

- Как же вы, ребята, с диоптриями опозорились.

- А мы их не проходили.

- А вообще-то вы повторяете, что проходили? Ведь скоро в школу.

Мы замялись. Собственно, а когда же повторять, если мы все время заняты?

- Славику нужно помочь. Готовьте его к занятиям. Таблицу умножения почаще спрашивайте,- советует Наташа.

- Славик,- зовет она,- сколько будет семью шесть?

- Сорок три,- без запинки говорит Славик.

- Да, приблизительно так,-шутит Мишка,-сорок два, сорок три.

Мы все хохочем.

- Семью семь?- громко говорит Наташа.

- Сорок девять,- весело отвечаем мы.

- Семью восемь?

- Сорок восемь,- кричит Славик.

- Да, приблизительно так…- снова прикидывает Мишка,- сорок восемь, сорок девять.

Наташа взялась за голову, остановилась.

- Ты что, нарочно?- спрашивает она Славика. Он краснеет, мнется.

- Ну-ка, не валяй дурака. Семью восемь?

Славик смотрит в тротуар, за спиной пальцы загибает:

- Пятьдесят шесть.

- Ну, то-то. А семью девять?

Он опять смотрит в тротуар, отвечает сердито:

- Шестьдесят три.

- Вот что, дружок,-строго говорит Наташа,-каждое утро будешь приходить ко мне в райком. Начнем с тобой заниматься умственной гимнастикой. Безобразие. Позор. Ведь скоро в школу.

На Смоленской площади мы расстаемся с Наташей. Ей в райком, нам на Плющиху.

Наверное, никогда еще такого не видела и не слышала наша Плющиха. Мы идем дружно в ногу под Лидочкину команду:

- Пятью пять!

- Двадцать пять,- громко отвечаем мы.

- Шестью восемь!

- Сорок восемь.

- Вас не спросим,- бурчит сзади Славик.

Бахиля и Славик идут в стороне. Мне слышно, как Сережка терпеливо объясняет Славику, почему одиножды один будет один, а не два.

- Ну, теперь понял?- спрашивает его Бахиля.

- Понял,- говорит Славик и недоверчиво смотрит на своего учителя.

У ворот нашего дома Жиган. Скучает. Семечки лузгает и ногой дрыгает. Кепочку снял:

- Привет!

- Привет,- говорим мы. И торопимся к калитке.

- Бахиля, останься, Дело есть.

Бахиля переминается, на Жигана, на калитку, на нас смотрит.

- Ну, что тебе?

Жиган не спеша шелуху выплевывает, выжидает. А мы не уходим. У Лидочки вдруг тапочка развязалась. Нагнулась, шнурки долго распутывает. Женька молча ладонь подставил. Жиган нацедил ему семечек. Женька со мной поделился, я с Мишкой. Стоим, поплевываем.

Лева очки протирает, а Славик обломок кирпича поднял, на тротуаре классики чертит.

Жиган семечки в карман, ладонь о штаны вытирает:

- Ну, чего же вы встали?

- А куда нам спешить?- спрашивает Лидочка.

- Я же Бахилю просил, а не вас.

- А Бахиля без нас не считается,- Лидочка выпрямляется, волосы поправляет.-Тебе чего от Сережки надо?

- Ну ты, рыжая, замолкни.

- Коричневая она,- поправляю я.

- А тебе чего надо? - поворачивается ко мне Жиган.- Ты что, влюбленный, лезешь?

Женька за рукав Жигана трогает, опять ладонь протягивает.

- Ты чего?- не понимает Жиган.

- Дай еще семечек.

- Что у меня, фабрика, что ли?-а все-таки отсыпал. Стоим и опять молча поплевываем.

- Интересно все получается,- говорит Жиган и задумчиво ковыряется в зубах.- Ну, прямо цирк.

- Что интересно?- спрашивает Лева.

- Да ничего. Так просто. На моих глазах погибает порядочный человек, светлое лицо.

- Кто?

- Ну, хотя бы Сережка Бахиля.

- Почему же он погибает?-интересуется Лидочка.- Может быть, кто другой погибает?

- Ну ты… коричневатая. Тебе-то чего надо? Брысь. Тут мужчины стоят.

А потом произошло непонятное. Треск по одной щеке, треск по другой. Славик вежливо кепочку поднял, протянул Жигану.

- Ах, вы так?-захлебывается Жиган.- Ну-ка, рыжая, пройдем во двор.

- Зачем ей проходить?-говорит Женька.- Она и Славик пусть у ворот останутся и никого не впускают. А мы пройдем.

- Хорошо!- орет Жиган.- Пройдем!

Мы все прошли. А Лидочка к Славик караулить остались.

Потом Славик целый день всем рассказывал, как он слышал из-за калитки что-то вроде шумных аплодисментов. И почему-то высоко над забором один раз высоко взлетела кепочка Жигана.

И снова мы сидим на нашей скамейке. Я в руках нож верчу. Красивый. Блестящий. Бахиля на лбу синяк уминает. Лева над очками вздыхает. Треснуло одно стекло. Вынул из-за пазухи подаренную нам линзу «мениск». Примерился было и опять ее за пазуху. Мишка осторожно на свой кулак дует, а Женька с интересом зуб трогает. Славик ему в рот заглядывает, радостно сообщает:

- Качается! Это молочный. У меня так было. Потом настоящий вырастет.

Рядом на земле Жиган сидит. Отплевывается. Никому ни слова. Поднялся, побрел к калитке. Лидочка негромко спрашивает:

- Ребята, сколько будет семью семь?

Мы не отвечаем. Почему-то сейчас все позабыли таблицу умножения.

Славик поколдовал что-то кирпичом на земле, довольный, выручил:

- Сорок девять!

- Алешка,- спрашивает Лидочка,- ты делал сегодня зарядку по радио?

- Вообще-то, да.

- Когда начали, ты какую ногу поднял?

- Какую еще ногу?

- Ну, когда начали, ты сразу какую ногу поднял?

- Какую-то поднял. А что?

- Нет, Алешка, ну, мы же с тобой условились. Помнишь? Я разозлился. Да и перед ребятами стыдно.

- Чего ты сейчас лезешь? Какое тебе дело? Ну, сразу две поднял. Ясно?

- Дурак ты,- говорит Лидочка.- Ну просто дурак.

Встала со скамейки, Бахилин синяк пальчиками потрогала и пошла. Калитка захлопнулась, и все.

Славик у самой скамейки на земле большие цифры рисует. Что-то пришептывает. Лева очки то снимет,' то снова наденет.

- Подобрать такое стекло. С одинаковыми диоптриями, и все будет как надо.

- Конечно,- говорит Славик и удивляется, почему у него на земле получилась цифра «6», а если смотреть наоборот, вверх ногами, то будет «9».

- Алешка,- тихо говорит Женька,- хоть ты и король, а ни фига не понимаешь. Ведь она же тебя любит.

Какое это новое, непонятное, тревожное и очень зовущее слово «любит». Как горн, как барабан, как красное знамя. Любит!

Я на Женьку смотрю. Вот сказанул!

На Леву смотрю. Тот плечами пожимает.

А Мишка долго в небо смотрит. Наверное, там сейчас летает тот, кто любит его маму.

Славик на земле царапает слово «любовь». Так просто пишет. Написал шесть букв, прочитал, доволен. А потом все ботинком заровнял. Глупый еще.

- Ну, что замолк, Алешка? Это Лева.

- Что-то непонятно мне, ребята. Вот если все по-честному, то как-то страшно.