Владимир Чачин - Король с Арбата

- Эх, Нонка, Нонка…

- Что, Алешка?

- Ничего-то ты не понимаешь.

- Я все понимаю. Постарше тебя. Пережила это.

- Что это?

- Ну, вот это самое.- Она высунула руку из-под одеяла, рисует что-то вроде головы и кудрей.

Что с ней говорить!

Просто не о чем с ней разговаривать.

Во дворе на скамейке - все ребята.

- Долго ты,- говорит угрюмо Женька.

- Нонка задержала.

- Чего она?

- Да хочет тоже остричься… Все советовалась. Лидочка заинтересовалась:

- Как? Совсем?

- Да как тебе сказать… Что-то там оставить, а что-то отрезать.

Лидочка успокоилась.

Женька осторожно свою шевелюру потрагивает. На нас не смотрит, все больше к Лидочке обращается:

- Вообще-то ребята… Вот возьмем древних греков.

Мы переглянулись и взяли этих «древних греков». Женька продолжает:

- У них все скульпторы, поэты там разные все с прической…

- А кто же наголо бритые?-спрашивает Лидочка.-Я в музее видела. У них много без волос.

Ну, это разные мудрецы, ученые, изобретатели - те, верно, лысые.- Подумал, уточнил: - А может, стриглись наголо… Я не знаю.

- Ты куда, Женька, гнешь?-вдруг сердится Лидочка.- Жалко волосы? Так бы и сказал сразу. А то - поэты, скульпторы… Алешка, ребята, пошли…

Мы идем. Это только так говорится: «Мы идем». А в самом деле мы передвигаемся. Скачками, как кинопленка.

У входа в парикмахерскую переминаемся. Фотографии разные и парики на витрине рассматриваем.

- Алеша,- говорит Лидочка.- Ну? Что же ты встал? Я шагнул в зал, словно в школе к врачу на уколы. Обкрутили салфеткой. В зеркале мне видно: суетится

около черненький, сухонький парикмахер, весь в белом. Над головой ножницы пробует, воздух стрижет.

- Как вас, молодой человек? Я молчу.

- Бокс? Полубокс? Полечку?

- Стригите наголо,- слышу я голос Лидочки. Ножницы застыли.

- Как вы, барышня, сказали?

- Стригите наголо. Ну, чего же ты молчишь, Алеша?

- Наголо,- подтверждаю я. Остригли.

Потом сразу Женьку и Мишку остригли. Мы ждем, пока и Леву остригут.

- Это почему же вас всех наголо?-участливо спрашивает пожилая парикмахерша, пригнув Левин затылок так, будто хочет приклеить его подбородок к груди.

В больших зеркалах нам все видно. Мы любуемся стрижеными головами, друг другу подмигиваем. Вообще-то ничего получилось.

- Это зачем же вы так? Все вдруг наголо?-опять спрашивает парикмахерша.

- В армию они идут,- серьезно говорит Лидочка. Парикмахерша губы поджала, дальше стрижет Леву

молча.

А наш черненький худенький мастер то сидел тихонько в своем кресле, одеколоны разные на себе опробывал, а тут вдруг встал, расческой по стеклянному столику постукивает:

- Кларцета Федоровна, нужно читать прессу. Между прочим, мы на салон получаем газету. Что я вам всегда говорил? Я вам говорил, что будет война.

Мы поскорее друг за другом к выходу.

На улице как-то холодно без волос. Ну, ведь это еще утро, а скоро солнце припечет. Прошли гуськом в наш двор, и скорее в сарай.

Сначала зашелестел чертеж, а потом к утренним шумам Плющихи присоединилась вся наша техника: напильники, молоток, сверло.

В общем, стараемся.

Оно бы все хорошо. Да вот поджидают нас две конические шестерни.

В дверях Славик нарисовался. Яблоко жует. Присел прямо у входа, сам себе подмигнул, задумался:

- Это вы нарочно?

- Что, Славик?

Он по затылку яблоком трет:

- Ну, волосы? Это вы нарочно?

- Так надо, Славик. Вот, давай как мужчины с мужчиной…

- Давай,- вяло соглашается Славик и нерешительно трогает свой чубчик.

Лидочка берет его на руки, осматривает мордашку, сердится:

- Ив чем это у тебя лоб?

- Где?

Она показывает. Славик искренне удивляется:

- Неужели не догадались? Ведь я же на чердак лазил. Там от гитары была штука такая с шестеренками, крысоловки разные, а ботинок на крепкой резине сколько хочешь. Пошли, посмотрим.

В дверях обозначился граф де Стась. Конечно, с персиком.

- Граф, подари персик Славику,- предлагает Лидочка. Он на аппарат засмотрелся: что означает - не слышит.

- Граф, отдай персик Славику.

Плечами пожимает. Куснул чуть персик, протягивает

Славику: г*

- Пожалуйста. А что?

В сарай Жиган заглянул. Хмурый, усталый. На нем рабочий комбинезон в масле. Жиган прямо из ночной смены. Знать, так и шел от самого завода в спецовке. Наверное, хвалился перед прохожими: вот, мол, я иду. Рабочий человек.

- Бахилю не видели?

- Нет, не видели.

Он присел на порожке, потянулся, закурил.

- Ну и устал я сегодня, ребята,- говорит Жиган. Мы молчим.

- Понимаете, цех срочное задание получил,- он помолчал, огляделся, сказал шепотом: -военный заказ.

Мы молчим.

- Всю ночь вкалывали, как черти. Мастер благодарность вынес.

Один Славик заинтересовался, на Жигана смотрит, а мы своим делом заняты.

- Устал же я,- опять вздыхает Жиган. Мы с чертежами возимся…

- Что же вы молчите?-тихо спрашивает он.- Что же вы молчите, черти лысые?

Согнулся Жиган, папироской на порожке точки делает.

- Ведь я же устал,- говорит он сам себе и потом долго молчит.

Пришел Сережка Бахиля. Жиган на него - никакого внимания. Сидит и молчит. Потом встал, подошел к столу, аппарат разглядывает. Попробовал осторожно ручку покрутить, удивился, что все вдруг завертелось, кроме обтюратора. Пальцем его потрогал, подумал, сказал:

- Сюда нужны конические шестерни.

- Сами знаем,- говорит Женька.- А где достать?

- Где?- удивился Жиган.- Сделать надо. На заводе.

Лидочка ему скорее чертеж подсовывает. Он быстро, почти без нашей помощи разобрался, где должны быть шестерни, на сколько зубцов и какого размера. Закурил, пустил дым в потолок:

- Ладно, сделаю.

- Когда?

- Дня через два. Слово - закон.

Мы смотрим на Жигана и не знаем - кричать ли нам, прыгать ли. Только Славик сказал:

- Вот мировецки!

- А для чего вы все остриглись?-спросил Жиган.- Школа требует?

Мы все ему рассказали. И про танцы, и про нашу клятву, и про то, что скоро в школу.

Он слушал, крутил головой, улыбался. Потом нахмурился, снова за папироску, дым в потолок:

- Ладно, завтра будут шестеренки.

- Ура!

- Ха-ха!

- Банзай!

- Мировецки!-Славик подставляет Жигану консервную банку.- Вот сюда пепел.

И только сейчас Жиган заметил Бахилю, на нас показывает:

- Вот, Сережка, учись. Академиком будешь. Он шагнул к дверям, оглянулся:

- Эх, и устал же я сегодня.

- Еще бы,- говорим мы,- ведь военный заказ. Иди поешь и поспи.

- Ты на правом боку спи,- советует ему Славик.-Тогда сердце не устает.

Он слабо улыбнулся, потрепал голову Славика, хотел что-то сказать, да махнул рукой, отвернулся, вышел.

- Спокойной ночи,- кричит ему вслед Славик.

Наступило утро следующего дня. День авиации. Небо такого цвета, как если капнешь синими чернилами в стакан чистой воды.