Владимир Чачин - Король с Арбата

Просидели весь день, а на бумаге только получилось вот что:

Действующие лица: комиссар, коммунисты, мятежники.

Шел 1920 год…

Крупный план: фанерная вывеска «Штаб и политотдел». По пей грохочут приклады винтовок. Вывеска падает. Взлетает испуганная стайка воробьев. Вдали горящие дома (потом, вспомнив нашего участкового, «горящие дома» Лева выбросил), плачущая девушка прижимает к груди ребенка. Ребенок плачет крупными слезами. Старик утешает девушку: «Вот скоро вернутся наши…» и тоже плачет».

На этом мы остановились.

Лева внимательно рассматривает свою верхнюю губу, потом объявляет, что пока мы доберемся до сути, то израсходуем всю пленку. Вот тогда начнутся настоящие слезы. И еще Лева говорит, что мне, как директору, не мешало бы об этом побеспокоиться.

Мы подумали и решили, что старику нечего плакать, а нужно идти в партизаны. Хоть будет кашу варить и то дело.

Лева сначала согласился, а потом опять начал прикидывать: сколько же уйдет пленки на такой подвиг?

Мы сценарий в сторону. Подсчитываем наши кинопленочные возможности.

- Давай-ка все выясним,- предлагаем мы друг другу. Начали выяснять. В общем, дело обстоит так: пленка

идет со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Это просто ужас, как пожирает пленку киноаппарат ради какой-то секунды. Секунда считается так: «раз и два». А за этот «раз и два» летит двадцать четыре кадра! Если растянуть их в длину, то получается…

Меряем линейкой один кадр кинопленки. Получается шестнадцать миллиметров. Множим на двадцать четыре и задумчиво смотрим друг на друга.

- Триста восемьдесят четыре миллиметра пленки в одну секунду!

Тоскливо отнимаю ноль, сообщаю:

- Это значит, тридцать восемь сантиметров пленки за секунду.

- Бери уж полметра,- раскрашивает Лева красивыми штрихами сценарий.- А в фотомагазине полтора метра пленки - это рубль тридцать.

- Слушай, а чего они могут сделать в одну секунду?

- Кто?

- Ну, наши герои…

- А черт их знает…

Я прикидываю, советуюсь:

- Слушай, за секунду он в партизаны не уйдет?

- Кто?

- Ну, дед наш…

- Конечно, не уйдет. Ему думать надо…

- Давай выбросим… Сэкономим.

- Давай!

Выбросили. Помолчали.

- Слушай,- говорю я.- А нужна ли эта девушка со слезами?

- Я тоже о ней думаю,- ежится Лева.- Знаешь, Алешка, ну сколько она там проплачет? Секунду? А ведь это же метры пленки.

- Может, чуть всхлипнет,- предлагаю я.- Всхлипнет, и все.

Лева раздумывает, взвешивает.

- Это же почти полметра… И еще, Алешка, учти, что женщины никогда ровно секунду не плачут…

Я припомнил всех женщин, которые при мне плакали, и согласился.

Помолчали. Повздыхали.

Ну, вот и сэкономили,- сказали мы вместе с Левой.

- Чего бы такое еще?? - спрашиваю я.

- Да, чего бы такое еще? - соглашается Лева и задумчиво шевелит пальцами.

- Слушай,- говорю я,- давай подсчитаем, что мы имеем.

- В каком смысле?

Ну, в смысле денег…

Прикинули. Вместо денег - одна тоска.

Помалкиваем.

И вдруг меня осеняет.

- Слушай,- говорю я,- сейчас весна. Так?

- Так,- кивает Лева.

- Все тает?

- Тает.

Влезем на крышу и скинем по лопатке. Ну, как?

- Влезем, - говорит Лева,

- Сколько за крышу?

- За какую?

- Ну, за нашу.

- Надо спросить управдома.

- Иди спроси.

…Нажимаем кнопку у дверей, где живет управдом. Открывает маленькая девочка, пряник сосет. Тянет нас за куртки:

- Заходите,- постояла, подумала:-А у меня две макушки. Вот, пошли посмотрим. Только надо к свету.

Мы рассматриваем при тусклой лампочке две макушки. Потрогали. Сказали:

- Молодец.

- Ну, чего же вы? Пойдемте.

Какая- то тетка сердито прошла с большим тазом. Мы посторонились. Тетка в кухне чего-то мешает, руки об халат вытирает и опять булькает в тазу сильными руками.

- Это тетя Настя,- поясняет девочка.- Жена Иван Ивановича. Она только с работы. Она добрая. Ну, пойдемте.

- Слушай, девчулька, где тут управдом живет?

- А вот же дверь,- смеется девочка,- вы рядом стоите.

- Войдите!

Сидит серый человек. Сидит спиной. Повернулся скрипуче. Нас осматривает:

- Ну?

- Вот мы снег будем сбрасывать.

- Кто мы?

- Я и Лева.

- Ну?

- Что «ну»?

- Сбрасывайте. Мы переминаемся.

- Надо бы условиться…

- О чем?

Лева очки трогает, я стенки разглядываю, заодно и потолок: почему-то неловко говорить о деньгах.

- Сколько заплотите? - решаюсь я. Управдому вдруг весело:

- Не заплотите, а заплатите. Слова «плота» нет, а есть «плата».

- Понимаем,- угрюмо говорит Лева.

- Это все неважно,- говорю я,- сколько денег за все крыши?

- А зачем вам деньги?

Мы стараемся понятно объяснить, для чего нам нужны деньги. Рассказываем о нашем кино. Он вдруг перебивает:

- С этим кино вы еще пожар наделаете. Кто вам его разрешил?

- Райком,- говорим мы.

- Какой райком?

- Ну, райком комсомола, наш, Киевский…

Он в ухе ковыряется, думает:

- Ну, так…

Мы рассказываем о метрах пленки и сколько будет стоить. двадцать четыре кадра в секунду. Он молчит, кивает, кажется, все понимает, и вдруг смеется:

- Я и наши годы бесплатно снег скидывал. Полезно для здоровья.

- А как же кинопленка? У нас ведь кино?

- А для чего вам сдалось это кино? Только зрение портить,- он подмигивает,- в темноте девчонок целовать. А?

Лучше бы сделали стол для домино. Это дело. Я доски дам. А?

- Нет,- говорит Лева,- нам снег нужно сбросить, Нам деньги нужны.

Туг скрипнула диерь, входит девочка с двумя макушками. Уцепилась за занавеску и на нас смотрит одним глазом, а другой прячет за пестрый ситец.

- Оборвешь штору,- громко говорит управдом.- Иди гуляй себе…

Она ушла.

- Деньги - это вред,- шевелит управдом губами и задумывается. Все эти штучки-трючки с вашим кино - ерунда одна, Другие школьники уроками занимаются, учатся на «отлично». А у вас какие отметки? Вот у тебя какие? - вдруг спрашивает он меня.

- Разные,- говорю я.

- Разные - это хорошо,- говорит он, не подумав.- Сколько же вы за крышу хотите?

- Ну, рублей двадцать,- решаюсь я и смотрю на Леву.

- Тридцать,- говорит Лева.- Тридцать рублей за все крыши в нашем дворе.

- А инструмент чей? - спрашивает управдом. Мы переглядываемся: у нас нет инструмента.

- Ну, лопаты… Там… корзина… санки… веревки…- встает управдом и долго скрипит половицами.- Это чье?

- Нету у нас всего этого,- говорю я.- Ну, может быть, санки найдем, а вот разное другое…

Он хлопает нас по спинам:

- Ну, за все пятнадцать. А? На ваше кино во как хватит! Значит, пятнадцать рублей и моя ответственность.