Вахтанг Ананян - На берегу Севана

- Эй, мальчишки, вы что, хотите меня на смех поднять?… А ты чего фыркаешь? - накинулся дед на Грикора. - Если твои телята опять заберутся в посевы, уши тебе оторву, не погляжу, что ты школьник! - ворчал он, впрочем довольно добродушно.

Грикор, смеясь, подставил старику ухо:

- На, дедушка, оторви… Ну чем же я виноват, что люблю телят? Вот кончу школу - обязательно в институт поступлю. Научусь за животными ухаживать - такую скотину буду выращивать, невиданную!

- Неплохо, сынок, - подобрел дед. - Учение - свет, ничто не сравнится с учением. Но можно и у природы немалому научиться, только наблюдай!… Сколько лет ты учишься, Камо?

- Восемь.

- А я вот шестьдесят лет читаю книгу природы, а ей и конца нет… Так-то, родные, из школьных книг всего не узнаешь.

- Все, о чем ты читал в книге природы, дедушка, есть и в наших книгах, - сказал Армен.

Старик, казалось, обиделся.

- Как это может быть? - проворчал он недовольно. - Ну, сказано ли в ваших книгах, откуда прилетает столько птиц на наше озеро?

- С юга, с берегов Индийского океана, где они проводят зиму, - ответил, не задумываясь, Армен.

Дед удивленно поднял брови:

- Ну, а скажи: почему у болотных птиц и клюв и ноги такие длинные? У цапли, у журавля, у бекаса. Почему у бекаса тело маленькое, с яйцо, а ноги длинные, как карандаши, и клюв такой же?… А вон та белая птица, что, как чучело, на одной ноге стоит, - к чему, скажи, ей дана такая длина глупая? - Дед насмешливо посмотрел на мальчиков.

- Потому, - спокойно ответил Армен, - что эти птицы добывают себе пищу из воды, из ила: червей, рыб, лягушек. Будь у них клювы и ноги короткие, они бы с голоду подохли.

- Ах ты, мой ученый! Откуда же ты так много знаешь? Только охотник, что всю жизнь проводит в лесу и в поле, и может знать об этом.

- Обо всем этом давно рассказал Дарвин, он жизнь животных изучал, - ответил за товарища Камо.

- Как я, должно быть. Каждый раз, как пойду на охоту, чьи-нибудь привычки узнаю - то волка, то лисы…

«Дарвин этот, конечно, охотник, и говорить нечего», - подумал старик. Но он не собирался складывать оружие перед Дарвином, каким бы охотником тот ни был. Не может же быть, чтобы кто-нибудь был более сведущ в делах природы, чем известный во всем горном крае охотник Асатур!

- Дарвин - одно, а ты - другое, - улыбаясь, сказал Армен. - То, чему учит Дарвин, имеет мировое значение. Он был человеком большого ума.

- Да-а?… Большого, говоришь, ума был человек этот ваш Дарвин? - обиделся дед. - Значит, у нас нет ума?… Ну, раз он такой умный, я ему один простой вопрос задам. Пускай ответит! Новорожденный детеныш дикого барана весит около семи фунтов. Сколько веса в новорожденном медвежонке?

- Тридцать! - не подумав, поторопился сказать Грикор. Старик ядовито засмеялся.

- Чего ты смеешься? Разве медведь раз в пять не больше барана?

- В том-то и дело, что в пять раз больше. А вот его детеныш в пять раз меньше бараньего - не больше крысы… Вот она, загадка природы! Пусть-ка ваш Дарвин скажет, почему новорожденный медвежонок такой маленький. И еще: почему детеныш дикого барана, не пройдет и двух часов как родился, уже бегает, да так, что ты его и не поймаешь?… А детеныш медведя, этого огромного зверя, по целым неделям в берлоге отлеживается, пока не вырастет: ни бегать не умеет, ни от врага прятаться.

Армен был несколько смущен.

- Как так? - спросил он. - У такого большого и сильного животного - маленький и слабый детеныш?… Почему?

- Это тебе не плов, легко не разжуешь, - ответил старик. - Да, мои ученые сынки, природа обо всех своих питомцах думает: от комара до медведя. Если у дикой овцы детеныш родится слабым, его тотчас же съедят лисы, волки. У матери этого ребенка нет оружия, нечем защитить его. Даже рогов нет. А медвежонку чего бояться? И в берлоге он, и кто посмеет его тронуть при такой грозной мамаше? А ну, сунься!

- О том же и Дарвин говорит, дедушка, - сказал, подмигнув товарищам, Грикор.

Дед часто говорил такое, чему не всегда можно было верить, но всегда говорил занимательно.

- Да? - изумился дед. - Ну, значит, Дарвин ходил по нашим дорожкам… А все же знай, что мы и без Дарвина все это видели и понимали.

Дед немного помолчал, потом добавил:

- Если твой Дарвин хочет узнать все тайны природы, он должен позвать к себе охотников и спросить: «А ну, скажите, что интересного вы видели в полях и лесах?» Одному человеку всех дел природы не обнять…

- Ну, вашими спорами сыт не будешь, - вмешался Грикор. - Давайте лучше разведем костер: глядите-ка, какой к нам летит шашлык, - показал он на пролетавшую над ними стаю уток и начал проворно собирать хворост.

- Ты что, дурень, вздумал огонь разводить в такой солнечный, райский день? - спросил дед.

- Охота жареной утятины поесть, дедушка, - сказал Грикор и, сделав умильное лицо, добавил: - В память своего кума Мукела пристрелил бы ты утку, а, дедушка?

- Птицы, сынок, сейчас несутся, убивать нельзя.

- Селезня убей, селезня можно. Вон селезень, дедушка, роется в водорослях, - показал Грикор на утку с зеленой бархатной шеей.

- Стреляй, дедушка, стреляй! - настаивал и Камо, охваченный волнением.

- Настоящий охотник сначала поднимет птицу на крыло и только тогда стреляет, - поучал старик. - Убить - дело нехитрое. Надо знать, как убить! Надо уметь сбить птицу на лету - вот так, как председатель нашего колхоза Баграт одной пулей сбил фашистский самолет. - Показывая на летящих уток, дед продолжал: - На таком расстоянии надо метить в кончик клюва; пока дробь долетит до цели, утка передвинется вперед, тогда заряд и попадет ей в сердце. Во всем нужен расчет… У человека в вашем телячьем возрасте не хватает выдержки, вот он и стреляет в птиц, когда они летят кучей. «Авось в одну и попаду». Это не дело. Как бы много ни было, все же надо в одну птицу целить и твердо знать, что эта одна - твоя. А если, на твое счастье, заряд попадет и в соседнюю птицу, того лучше!

Тут, как нарочно, несколько уток поднялось из-за камней.

Дед Асатур быстро вскинул ружье и выстрелил. Два селезня с шумом шлепнулись в озеро. Вслед за звучным всплеском воды из-за камышового островка невдалеке от берега донесся детский крик.

- : Кто это там? - в изумлении прислушались ребята.

Камо отвязал стоявший у берега рыбачий челнок, прыгнул в него и заработал веслами.

- Камо, внучек, вернись! Куда ты? - закричал ему вслед дед Асатур. - К самому вишапу угодишь! Сколько лет живу, дальше этого места еще не был.

Но Камо, не обращая внимания на протесты деда, усиленно греб.

Когда лодка обогнула островок, мальчик от удивления широко открыл глаза.

В большом корыте, мирно колыхавшемся на водах озера, сидела девочка. Увидев Камо, она взяла со дна корыта убитого селезня и, высоко подняв его над головой, сказала, смеясь: