Дава Собел - ДОЧЬ ГАЛИЛЕЯ

Однако в ноябре Галилей слег, он был слишком болен, чтобы ехать куда бы то ни было. Папа негодовал, особенно когда наступил декабрь, а болезнь все еще длилась, и инквизитор Флоренции даже нанес визит Галилею на дом. Затем консилиум из трех уважаемых докторов (в их число входил друг Галилея и его личный врач Джованни Ронкони) 17 декабря подписал заключение в котором перечислялись многочисленные недуги ученого: неровный пульс, свидетельствовавший об общей слабости, характерной для преклонных лет; частые головокружения; ипохондрическая меланхолия; расстройство желудка; рассеянные боли в разных областях тела; серьезная грыжа и трещина, свидетельствующая о начинающемся перитоните. Короче говоря, заставить Галилея куда-либо ехать - значило подвергнуть его жизнь реальной опасности.

Инквизиторы с недоверием отнеслись к этому врачебному свидетельству. Они пришли к заключению: Галилей может приехать в Рим по доброй воле или его арестуют и доставят в оковах. Великий герцог Фердинандо, в данном случае бессильный перед волей папы, облегчил ученому путь, предоставив ему хороший экипаж и слугу, который сопровождал его в дороге.

Полностью осознавая всю тяжесть положения, шестидесятивосьмилетний Галилей составил завещание и написал длинное горестное письмо своему другу Элиа Диодати в Париж, прежде чем покинуть Арчетри. В этом письме, датированном 15 января 1633 г., он, в частности сообщал:

«Я сейчас отправляюсь в Рим, куда меня вызывает Святая Инквизиция, уже запретившая обращение "Диалогов". Я слышал от хорошо информированных сторон, что отцы-иезуиты настаивают на том, что моя книга является более отвратительной и оскорбительной для Церкви, чем писания Лютера и Кальвина. И это несмотря на то, что в хлопотах о разрешении на издание я ездил в Рим лично и предоставил рукопись главе Святейшего Дворца, который тщательно ознакомился с ней, внес изменения, дополнения и исключил некоторые фрагменты, после чего разрешение на публикацию, по его распоряжению было выдано также и во Флоренции. Здешний цензор не найдя ничего, нуждающегося в изменениях, показал насколько внимательно он читал текст, выразив общее одобрение, но заменив одни слова другими, например: в некоторых местах "Вселенную" на "Природу", качество" на "свойство", "высший дух" на "Божественный дух", и принес свои извинения сейчас, сказав, что предвидел, сколько бедствий и горьких преследований мне предстоит, как сие теперь и происходит».

Суд над Галилеем. Картина неизвестного художника Бриджменская искусствоведческая библиотек

Вопреки многочисленным легендам, был только один суд над Галилеем, хотя даже эксперты и энциклопедии зачастую утверждают, что судов было два, ошибочно считая столкновение с кардиналом Беллармино в 1616 г. предварительным судом, который закономерным образом привел ко второму, более серьезному разбирательству 1633 г., в ходе которого Галилея вынудили встать на колени перед инквизиторами, держали в тюрьме или даже, как иногда пишут, в цепях.

Однако в действительности был только один суд над Галилеем, хотя порой кажется, что их была целая тысяча - подавление науки религией, противостояние личности властям, столкновение между революционным и консервативным подходами, конфликт между новыми радикальными открытиями и древними представлениями, борьба с косностью и нетерпимостью за свободу мысли и свободу слова. И никакой другой процесс в анналах истории канонического или гражданского права не обрел с годами стольких толкований и последствий, не породил большего количества догадок и сожалений.

Вся официальная переписка, приведенная в данной главе, Цитируется по изданию: Finocchiaro . The Galileo Affair .

Путаницу в отношении того, был ли один суд или два и когда именно, породила трудная для понимания природа самого суда. Галилея судили только однажды, весной 1633 г., но по меньшей мере половина свидетельств и большинство показаний, привлеченных в ходе заседаний, относятся к событиям 1616 г.

Что касается отчетов о суде, которые сохранились благодаря тщательным записям, здесь в первую очередь бросается в глаза отчуждение, существующее между обвинителем и обвиняемым на уровне выбора языка: в протоколах речи прокурора записаны по-латыни и в третьем лице, так что вопросы приобретают на бумаге некий квазиисторический оттенок («Посредством какого способа и как давно прибыл он в Рим?»), в то время как ответы обвиняемого выглядят кроткими и простыми, поскольку написаны в первом лице и по-итальянски («Я прибыл в Рим в первое воскресенье Поста, в экипаже»). Таким образом, хотя все допросы помечены буквами «В» и «О», две части этих документов никак не согласуются между собой по форме. И текст этой драмы постоянно вызывает у читателя недоумение, представляя обоих участников действия так, словно они противостоят друг другу, причем в то же время каждый из них двигается в своем потоке сознания.

После того как 20 января 1633 г. Галилей выехал из Арчетри в Рим, он путешествовал около двух недель, затем еще две недели вынужден был провести в карантине возле Аквапенденте - в неудобной квартире, где питался лишь хлебом, яйцами и вином, - так что в Вечный город ученый прибыл вечером в воскресенье, 13 февраля.

Урбан мог немедленно отправить его в тюрьму, но вместо этого, в знак уважения к великому герцогу Фердинандо и принимая во внимание слабое здоровье Галилея, папа позволил ему остановиться в Тосканском посольстве, по соседству с церковью Тринита-дель-Монте, там же, где он располагался с комфортом и во время предыдущих визитов. Хозяева дома, Франческо и Катерина Никколини, приветствовали Галилея как дорогого гостя и попытались смягчить суровость обстоятельств вынужденной встречи теплотой и гостеприимством.

Посол Никколини был сразу вовлечен в прелюдию к текущим неприятностям Галилея, представив поручительство за него отцу Риккарди, кардиналу Франческо Барберини и при определенных обстоятельствах папе Урбану, достигшему пика дурного настроения. Послу удалось разузнать достаточно много, учитывая, как он сообщал в письме своим повелителям в Тоскану, что «мы имеем дело с Конгрегацией Инквизиции, которая действует втайне и ни один из членов которой рта не открывает, поскольку цензура их весьма сильна». Теперь, когда Галилей у него в доме ожидал решения своей участи и его судьба была известна лишь Господу, Никколини продолжал посещать различных кардиналов, пытаясь помочь старому другу любым возможным способом. Галилей не участвовал в этих визитах, он оставался в посольстве, в соответствии с указом кардинала Барберини - изолировать себя для собственного же блага. Единственным, кто посещал тогда Галилея, был некий монсеньор Лодовико Серристори, консультант Святой Инквизиции.