Алексей Ручий - Наркопьянь

Я знал, что они видели наш маневр, поэтому нужно было срочно искать какой-то выход из сложившейся ситуации, так как контроль, по всей видимости, и здесь сопровождал электричку на всем пути следования. Выход нашелся в следующем вагоне – туалет. Мы зашли в него с Панком. Туалет, к несчастью, не запирался – пришлось по очереди держать ручку руками, чтобы дверь нельзя было открыть с другой стороны. Через некоторое время кто-то начал ломиться в туалет – я решил, что это и есть контролеры и сильнее вцепился в ручку. Костяшки на кулаках побелели. Дерганье длилось секунд тридцать, потом прекратилось. Мы подождали еще минут пять, затем решили покинуть наше убежище.

В тамбуре скопилась очередь из ожидающих открытия туалета. Несколько рослых мужиков проводили нас недвусмысленными взглядами. Понимаю их: двое парней, один из которых к тому же с ирокезом, да еще и вместе в туалете, как минимум, вызывали подозрение. Но я плюнул на их провинциальные предрассудки.

Контролеры больше не ходили. Электричка медленно подползала к Белгороду. Наш путь заканчивался. Я облегченно вздохнул, на что мой желудок ответил пронзительным стоном. Наши беды еще не кончились. Одна, по крайней мере, оставалась.

На въезде в Белгород находилась очень красивая белая гора, образованная, по всей видимости, меловыми породами. Мы пронаблюдали ее в окно и облегченно вздохнули, когда впереди показались стрелки подъездных путей, обозначающие, что поблизости станция. Еще через десять минут электричка остановилась.

Мы спрыгнули на платформу и огляделись. Время приближалось к полудню, и высоко в небе висело теплое южное солнце. Сквозь нас текла толпа людей, следовавших к выходу с платформы. Я улыбнулся:

- Доехали, наконец.

Панк тоже осклабился:

- Чуть не сдохли.

***

Иногда стоит пересмотреть свои взгляды на жизнь. Например, начать выпивать вместо одной бутылки водки в день – две или перейти с более легких наркотиков на более тяжелые. В общем, главное – не давать себе шансов стать таким же как все.

«Куда бы ты не отправился, ты всюду будешь обязан выполнять работу, которую считаешь неправильной. Это основное условие существования жизни, тебя всюду будут принуждать насиловать собственную совесть. В определенные моменты каждое живое создание обязано так поступать. Это всеобщий мрак, крушение мироздания, проклятие в действии, проклятие, которое лежит на всей жизни. В любой точке Вселенной»

Филип К. Дик «Бегущий по лезвию бритвы»

Бывает, с бодуна можно выпить бутылку пива и упасть замертво, а можно в том же состоянии и при прочих равных условиях приговорить бутылку водки и отправиться за добавкой. Алкоголь вообще противоречивая штука: никогда не знаешь, где он тебе друг, а где – враг. Поэтому я решил не испытывать судьбу и не стал опохмеляться.

К тому же я сжимал в руке ее. Черную метку. Идти в милицию с повесткой о явке ранним утром – несомненно, прекрасное занятие. Особенно с бодуна. Прекрасней может быть только собственная бесповоротная смерть в постели после недельного запоя. Меня бросало то в жар, то в холод. Но я целенаправленно двигался в пространстве.

Физиологическое состояние было неопределенным. Издержки образа жизни. Безжалостное солнце поднималось из-за домов. Возможно, оно должно было испепелить меня своим огненным взглядом по пути к не менее безжалостному следователю. Что ж – будь что будет – решил я.

А все эта чертова дверь. Понимаешь ли, сосед Ботаника запер дверь его общежитской комнаты, когда мы пьяные спали внутри. А ключа-то у Ботаника по житейской привычке не водилось – он ему на хрен не нужен был. Естественно, мне захотелось выпить, когда я проснулся. Что же мне еще оставалось делать? Я прорезал в ней лаз кухонным ножом. Уничтожение чужой собственности согласно милицейскому протоколу. Ботаник-то слез, пообещав заплатить за дверь. А я наотрез отказался. Не в моих принципах идти на сделки с совестью. К тому же я находился на территории его общаги нелегально и был там известен, как злостный нарушитель спокойствия, поэтому мне прощения все равно не продали бы. Вот меня и взяли за задницу.

Ну да ладно. К черту всю эту лирику. Потому что вряд ли все эти рассуждения хоть сколько-нибудь могли облегчить мою участь. Передвигать ногами было непросто, и все же я старался.

И вот он – храм Фемиды. Злачное, надо сказать, место. Больше похоже на бункер или склеп. Я спустился по ступенькам в полуподвал, где находилась дежурная часть. Мимо меня прошагали двое заспанных ментов. Не менее заспанный мент сидел и в дежурке. Он посмотрел куда-то сквозь меня, когда я задал вопрос, куда мне пройти, потом подумал и велел ждать. Я отошел к стене и стал поглощать взглядом антураж милицейского отделения.

Какие-то плакаты на обшарпанных стенах. Помятые обитатели. Мимо меня провели бомжа с опухшим от пьянки лицом. Ну и амбре он источал! Я поморщился.

Денег нет ни копейки. Желания жить тоже. Зато есть эта повестка, и есть я здесь и сейчас. Расклад не самый впечатляющий – но все же. Я простоял, наверное, с полчаса. Обо мне забыли. Я снова подошел к дежурному и задал свой вопрос. Он посмотрел на меня так, словно только сейчас в первый раз увидел. Потом указал куда-то дальше по коридору.

Потыкавшись в несколько дверей, я все-таки нашел искомую. Моя настойчивость в этом вопросе удивила меня самого. Следователь сидел и созерцал карту, висевшую на стене. Указал мне садиться напротив. Посмотрел на меня скучающим взглядом.

- Ну, с чем пришел?

Я протянул ему повестку. Интереса к жизни она в нем не вызвала. Как, впрочем, не вызывала и во мне.

- Хулиганство, значит. Как вопрос решать будем?

Я повел плечами. Что я еще и думать за них должен был, что им со мной делать? И так потерял тут кучу времени.

- Ладно, выпишу тебе квитанцию – заплатишь штраф. Но это последний раз, понял? В следующий раз закрою тебя на пятнадцать суток. И с комендантом там разберитесь по поводу двери, ясно?

Я кивнул. Выписывайте – ваше дело. Вот только мое финансовое положение даже при желании не позволит оплатить штраф, такие дела. Но, естественно, я не стал посвящать мента в особенности своей экономической катастрофы и предпосылки, приведшие к ней. Нахождение в этом мрачном помещении уже начинало меня утомлять.

Я расписался, где надо, и получил на руки квитанцию (ее жизнь продлилась ровно семь минут – потому как потом она была благополучно мною сожжена). После этого мне разрешили идти. Из природной вежливости я даже попрощался со следователем, хотя особо желания быть вежливым он не вызывал.

Я вышел на улицу. Полчаса прождал, чтобы услышать пару слов и получить несчастный клочок бумаги. Гребаная бюрократия.