Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Затем он долго говорил о критической политической ситуации, о которой и так все, увы, были уже прекрасно осведомлены. Но Латинус, зная скептический склад своих коллег, напоследок бросил им ультиматум:

— Или мы немедленно изберём папу, или в скором времени с нами будет покончено.

Не все, однако, были тронуты его речью. Кардинал Маттео Россо взял слово.

— Мы благодарны тебе, старче, за твою прекрасную речь, с которой нельзя не согласиться, — Маттео Россо медленно шевелил толстыми губами. Из всех кардиналов он во время отсутствия папы наиболее преуспел, а потому его тирада была вполне предсказуема. — Но давайте всё-таки будем реалистами. Мы ещё не готовы к папе. Папа для всех нас, если честно признаться, большее зло, чем арагонцы и сарацины, вместе взятые.

Некоторые кардиналы одобрительно засмеялись. Кардинал Латинус вскинул на насмешников грозный взгляд.

— Никто не отрицает, что были на престоле папы, которые принесли немало вреда, — сказал он. — Но ведь нельзя забывать ни на минуту, что вся Церковь, вместе с вами, её князьями, держится на том, что папа есть викарий Христа на земле. Если нет викария, значит, не нужны будут и кардиналы. Ведь не нам даны ключи от кладезя благодати, а Великому понтифику.

— Скорее ключи от сундука Пандоры, — не унимался Маттео Россо.

— Кардинал Латинус прав, — раздался вдруг голос кардинала Джакомо Колонна. — Мы не можем более ждать.

Впрочем, это заявление тоже было предсказуемое: если Россо говорил о чём-либо «да», то Колонна говорил о том же непременное «нет». И наоборот. Многие поддерживали Колонна, потому что боялись влияния Россо. Другие поддерживали Россо, потому что боялись клана Колонна.

— Почему бы и не подождать? — не унимался Россо. — Мы все должны быть благодарны Пресвятой Деве за Её охрану, благое расположение, и верить, что и в будущем Она защитит нас от напастей. Что же касается тех неприятных обстоятельств, о которых лишний раз напомнил нам достопочтенный Латинус, то должно памятовать и про то, что на всё воля Божья — то, чего не можем изменить, мы должны принять, — закончил он с притворным вздохом смирения.

— Про смирение твоё воле Божьей, уважаемый Россо, воистину ходят легенды, — язвительно вставил молодой кардинал Колонна, чтобы поддержать своего дядю. Сторонники Россо тоже оживились, предвидя крупную перебранку, а то и драку. Но тут посреди них решительно встал кардинал Каэтани, дождался тишины.

— Многие из вас, достопочтенные кардиналы, хорошо помнят, как после почти трёхлетней вакансии трона Святого Петра граждане Витербо, где тогда собирались кардиналы, в который уже раз тщетно пытаясь прийти к согласию, сняли крышу с дома и заперли их в четырёх стенах, посадив на хлеб и воду до тех пор, пока те не изберут нового папу.

Пожилые кардиналы заулыбались — они прекрасно помнили те дни. А достопочтенный кардинал Маттео Орсини Россо нахмурился — он единственный из ныне живущих кардиналов участвовал в тех самых выборах 1268–1271 годов, и его воспоминания о конклаве явно приятными не были.

— Уважаемый кардинал Маттео Россо, сколько тогда вам понадобилось времени, чтобы избрать папой Теобальдо Висконти, Григория X?

— Три дня, — буркнул Россо и поморщился.

— Вот видите, — сказал Каэтани. — Три года не могли избрать, а потом за три дня дело и решили.

— Себе на голову, — проворчал Россо.

— Покойник был ничуть не хуже и не лучше других, — тут же отозвался Колонна-старший.

— Я это всё веду к тому, — продолжил примирительно Каэтани, — что, по крайней мере, пока ещё нам не стоит умирать с голоду. Я сделал распоряжения, и если господа кардиналы готовы, то сейчас нам сюда принесут лёгкие закуски.

Он был среди них серой лошадкой, человеком сравнительно низкородным, проложившим себе дорогу в коллегию кардиналов разными тёмными делами. Впрочем, он был прагматичен, начисто лишён веры и совести, а потому незаменим для коллегии — многие из кардиналов ему были чем-то лично обязаны.

— И, конечно же, — заключил Каэтани, — я распорядился, чтобы была музыка и новые танцовщицы — из самой Индии! Все аргументы мы слышали уже множество раз, поэтому неразумно будет принимать решение, не подкрепившись.

Кардиналы одобрительно зашумели. И вправду, зачем морить себя голодом? Уставшие, осовевшие от жары и скуки, они с радостью приняли предложение Каэтани немного отвлечься и отдохнуть. В конце концов, дела их никуда не убегут. Только кардинал Латинус проявил видимое неудовольствие предложением Каэтани. Но он предусмотрительно смолчал, ибо знал, что голос желудка слышнее кардиналам, чем голос совести. Кардинал Латинус решил подождать более подходящего момента для своего последнего выпада.

Es ist ein frommer Wunsch aller V;ter, das, was ihnen selbst abgegangen, an den S;hnen realiesiert zu sehen, so ungef;hr, als wenn man zum zweitenmal lebte und die Erfahrungen des ersten Lebenslaufes nun ernst recht nutzen wollte.

(Благочестивое желание всех отцов — увидеть, что их сыновья осуществили то, чего им самим осуществить не удалось, как если бы родителям довелось прожить жизнь снова, но уже с накопленным жизненным опытом.)

Иоганн Вольфганг Гёте

2007, 3 октября, орбита планеты Земля

У Винченцо замерло дыхание, когда он, оглядевшись по сторонам, обнаружил себя стоящим в Сикстинской капелле, точнее, в её уменьшенной копии. Что-то, однако, отличало роспись, на которую он сейчас смотрел, от той, которую привык видеть на Земле. Он догадался — не было ярких пятен, добавленных позднее, — на изображённых на стенах и потолке людях, как и на тех, что вышли из-под кисти Микеланджело, не было одежды. Винченцо вдруг вспомнил, как назвал капеллу покойный Иоанн Павел II, — часовней богословия человеческого тела. Без отвлекающих глаз пятен одежды эта мысль как-то сама приходила в голову.

— Если бы Микеланджело жил в наше время, — услышал вдруг Винченцо голос из дальнего конца помещения, — то его дни проходили бы здесь, на станции, в невесомости. Это бы существенно облегчило его задачу.

За массивным столом, богато украшенным золотым орнаментом, сидел человек, облачённый в чёрную одежду. Странное дело, лицо этого человека показалось Винченцо знакомым. Но он никак не мог вспомнить, где видел этот царственный лик, эти глубоко посаженные глаза, этот волевой подбородок и твёрдые губы.

— Подойди поближе, — сказал человек в чёрном.

Двигаясь по направлению к столу, неуклюже передвигая ноги, Винченцо глядел как зачарованный на восседающего за столом старца, за спиною которого зиял в огромном иллюминаторе открытый Космос. Белые волосы старца светились такими яркими лучами солнца, каких Винченцо ещё не видел. Винченцо в ужасе и восхищении замер на месте. Он не знал, надо ли ему пасть на колени или же он должен сделать что-то ещё.