Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Анна взглянула на единственные открытые сегодня ворота. Там располагались касса и проход в Колизей. Многое изменилось с древних времён!

— Кажется, его построил Нерон? — спросила Анна.

— Весьма распространённое заблуждение! — воодушевился Адриан, и Анна едва сдержала улыбку: профессор явно был счастлив оседлать своего любимого конька, что, как было очевидно всем троим, доставляло ему особенное удовольствие именно в присутствии Винченцо. — Здесь когда-то действительно стоял дворец Нерона, окружённый садами. Будучи нарциссом, он неподалёку отсюда выстроил громадную статую Гелиоса — бога солнца. Само по себе это не было удивительным, но особенность этого истукана-колосса состояла в том, что он как две капли воды походил на самого Нерона. Этой самой статуе и поклонялся Нерон утром и вечером из окна своего дворца.

— И что же случилось с его дворцом? И с колоссом? — поинтересовалась Анна. Ей приятно было видеть Адриана таким увлечённым. В эти минуты он, казалось, забывал обо всём и был совершенно счастлив.

— Преемники Нерона презирали его, а потому дворец был разрушен почти сразу же после его смерти, — поспешил ответить Адриан. — Даже основание дворца было срыто, и на этом месте устроен большой пруд. Однако идея колосса императорам понравилась, и, будучи людьми практичными, истинными римлянами, они не стали его ломать, а ограничились тем, что вместо головы Нерона стали прилаживать свои собственные головы.

— Они что, тоже поклонялись самим себе? — поинтересовался Винченцо.

— Нет, — покачал головой Адриан. — Но они думали, что будет здорово, если народ станет им поклоняться.

— А христиане отказывались это делать, — добавил Винченцо. — Это и стало причиной многих гонений, которые привели их на эту арену в качестве мяса для хищников.

— Всё верно, — кивнул Адриан. — За отказ поклоняться образу императора или другим богам их обвинили в атеизме.

— Интересная формулировка, — заметила Анна. — Но ты так и не сказал, кто же всё-таки построил Колизей.

— Действительно? — рассмеялся Адриан. — Его построил император Веспасиан в честь подавления в семидесятом году восстания в Иерусалиме и разрушения мятежного города. Колизей был построен на золото, увезённое из Иерусалима, в основном из иудейского Храма, который тогда же и был разрушен. Мятеж стоил жизни миллиону ста тысячам евреев.

— Точно! — воскликнул Винченцо. — Я читал об этом!

Адриан в растерянности посмотрел на Винченцо. Его высокое происхождение и годы учёбы в семинарии не вытравили из него той простоты и непосредственности, которые чувствовались в каждом движении, в каждом сказанном впопад или невпопад слове.

Профессор вспомнил о тех временах, когда студенты осаждали его после занятий, добивались его времени, внимания. А потом на целых десять лет он стал более чем не нужен. Как же он жил все эти годы? Как выжил? Он и сам не знал. Теперь же, когда в его учениках оказались Анна и Винченцо, Адриан вновь почувствовал себя счастливым. Ему не нужны были уже огромные аудитории, наполненные до отказа студентами. Если только Анне и Винченцо интересно с ним, то это было для Адриана высокой наградой.

Все трое вошли в фойе Колизея и направились к билетной кассе. Большой постер с картинкой из помпейской эротики находился с правой стороны от кассы и приглашал посетить музей Эроса, расположившийся здесь же, под крышей Колизея.

Они купили билеты и прошли вглубь громады Колизея, а затем поднялись на второй уровень, откуда перед ними открылся вид на изрытое переходами подполье арены.

— Когда-то арена была покрыта сложной системой потайных люков, ловушек и лифтов, — объяснил Адриан. — Оператор, управляющий зрелищем, мог внезапно выпустить сзади вас тигра или заставить песок под ногами гладиатора разверзнуться, увлекая того на острые железные колья. Латинское слово harena означает просто «песок». Песок покрывал деревянные полы и потайные двери, и никто не знал, чего ожидать. Смерть приходила во всех мыслимых и немыслимых вариациях. Это было сделано, чтобы зрители не успевали пресыщаться кровавыми зрелищами. А ведь пресытиться было чем. Император Траян, к примеру, празднуя в 107 году победу над даками, велел завести сюда животных, с которыми сражались 10 тысяч гладиаторов в течение 123 дней. Из Африки привезли жирафов, гиппопотамов, крокодилов, слонов, львов, пантер и даже страусов — в общей сложности 11 тысяч животных. В Риме даже была школа по подготовке гладиаторов для сражений со зверьми — Ludus Matutinus. Ведь для вооружённого человека немудрено убить жирафа или страуса — надо было уметь убить их так, чтобы все восхищались опасной игрой. Выпускникам Ludus Matutinus обычно доверяли и расправу над христианами, поскольку на арене они входили в ту же категорию, что и звери.

«Почему люди так жестоки? — думала Анна, глядя на зияющую мрачными ямами арену, на которой разыгрывались тысячи сценариев, и финалом каждого была смерть. — Или у них существовали иные представления о смерти? Может быть, смерть не была таким уж большим событием для них… Но почему? Неужели они были не такими же людьми, как и я? Что чувствовали идущие на смерть гладиаторы? Что ощущали христиане, когда их, безоружных, выкидывали на арену на корм диким зверям? Было ли им страшно?»

— С приходом христианства, — продолжал тем временем Адриан, — Колизей постепенно отказался от гладиаторских боёв.

— И как же он использовался? — спросила Анна.

— Обычно — никак. Всё здесь заросло лесом, бродили дикие звери, прятались преступники. В зените Средних веков, когда подступала уже волна Ренессанса, папы пытались устроить из Колизея нечто вроде ткацкой фабрики по совместительству с борделем. Так что когда-то здесь располагался самый большой в мире публичный дом.

— Неужели это правда? — недоверчиво спросила Анна.

— В те дни церковь действительно держала под своим контролем все публичные дома в Италии, — кивнул Винченцо. — Я читал об этом. Это приносило Церкви немалую прибыль. Но над чем папы не были властны — так это над быстро распространяющимися венерическими заболеваниями. Поэтому эта «индустрия» никогда не смогла подняться выше определённого уровня, и идея с Колизеем тоже провалилась. Правильно я всё говорю, профессор?

— Браво, Винченцо! — воскликнул Адриан. — Я поражаюсь твоим научным горизонтам. Да, проект провалился. К тому же несколько раз Колизей горел. Потом папы стали сами разбирать его по камням на строительство своих резиденций. В XVII веке могущественный кардинал Альтиери проводил в Колизее бои быков, но с его смертью и это дело заглохло. С тех пор он стоял, зарастая лесом, пока Муссолини не пришёл к власти и не начал реставрацию.