Сью Таунсенд - Дневники Адриана Моула

Какого черта у меня никак не растет борода?

21.30. Лидс.

Поймал по четвертой программе выпуск новостей. О моем таинственном исчезновении – ни слова. Пишу на берегу канала. Подвалил какой-то тип, хотел купить пса. Соблазн был велик, но я устоял.

23.00. Позвонил домой, но никто и не подумал лихорадочно броситься к телефону, как в фильмах про сбежавших детей.

Что ж, вот вам еще одно проявление их безразличия к моей судьбе.

Четверг, 31 марта.

1 час ночи. Снова подвалил тот тип, пристававший насчет пса. Спросил, не соглашусь ли я продаться сам. Я отказался и добавил, что мой отец главный констебль Уэльса.

– Какого ж ты хрена дрыхнешь в Лидсе под открытым небом? – спросил тип.

– Папа велел пройти тест на инициативу, – снова соврал я. – Если выживу, пошлет меня в полицейскую школу.

И с чего это я так разоврался? Зачем? Пришлось выслушивать все его жалобы на полицию и обещать передать их папе. Зовут бродягу Стенли Гиббоне.

Пятница, 1 апреля.

10.00. Лидс. (Прачечная-автомат.)

Слава богу, что существуют прачечные-автоматы.

Не будь они изобретены, я бы давно уже помер от водобоязни. Больше ведь никуда не сунешься – везде закрыто.

Высушить спальный мешок стоило целый фунт! Но я так промок и замерз, что в ту минуту на деньги мне было плевать.

Жду, когда проснется пес. Он всю ночь нес караульную службу – оберегал нас обоих от Стенли Гиббонса. Завтра мне шестнадцать. А бороды и не видно.

Суббота, 2 апреля.

Манчестер, железнодорожный вокзал.

Добрался сюда на рыбовозе. По дороге притворялся спящим, чтобы избежать разговора с водителем.

10.31. Интересно, что родители мне купили на день рождения? Надеюсь, они не очень переживают. Надо бы им звякнуть, сообщить, что я здоров и счастлив.

12.15. Сердитая официантка выставила нас из вокзального буфета. Пес-идиот виноват. Все лез за прила-вок, клянчил кусочек ветчины. Будто я ему утром не покупал целый бутерброд с ветчиной.

15.00. А с днем рождения никто меня и не поздравил.

15.05. Я не здоров (простудился) и не счастлив. Наоборот, я очень и очень несчастлив.

17.30. Купил себе поздравительную открытку. Написал:

Нашему дорогому первенцу в день его шестнадцатилетия. Со всей любовью, на которую только способны любящие родители.

P. S. Сынок, вернись! Без тебя наш дом пуст и мрачен!

18.15. В шестичасовом выпуске новостей обо мне опять ни слова.

19.30. Об еще одной ночи на улице и подумать страшно.

21.00. Скамейка в парке.

Спрашивал время у троих полицейских подряд, но ни

один не признал во мне беглеца. Ясно, что никто и не думал сообщить в полицию мои приметы.

21.30. Только что, изменив голос, позвонил в полицию сам. Сказал:

– У центра переливания крови болтается Адриан Моул, шестнадцати лет, сбежавший из дому. Приметы: недостаточно рослый для своего возраста, тощий, волосы редкие, запаршивевшая кожа. Одет в зеленый форменный школьный блейзер, оранжевые непромокаемые брюки, голубую рубашку, вязаную ша'почку-шлем и коричневые башмаки. При нем пес-дворняга. Приметы пса: среднего роста, волосатая морда, косит левым глазом, на нем ошейник из пледовой ткани и такой же поводок.

Дежурный ответил:

– Первое апреля уже прошло, сынок.

22.00. Ждал у центра переливания крови, но ни один полицейский так и не появился. Их ведь вечно нет, когда нужно.

23.39. Двадцать четыре раза обходил вокруг полицейского участка, но никто из этих кретинов в синих мундирах на меня и не взглянул.

23.45. Только что не впустили в индийский ресторанчик: без галстука и собака нечесана.

Воскресенье, 3 апреля.

Пасхальное воскресенье.

Манчестер. (Паперть церкви св. Игнатия.)

1 час ночи. Коль скоро для бездомных стало традицией ночевать на паперти, почему бы викариям не почесаться создать на папертях хоть какой-то уют? Не умрут же, если набросают матрацев, а? Понедельник, 4 апреля.

Паперть церкви св. Игнатия, Манчестер.

6.00. Вот уже два дня я имею законное право покупать табачные изделия, вступать в половые сношения, ездить на мопеде и жить отдельно от родителей. Но, как ни странно, получив эти права, я вовсе не горю

желанием ими пользоваться. Прекращаю запись. Мимо могил идет, направляясь ко мне, женщина с добрым лицом.

10.00. Миссис Меррифилл, жена викария, позвонила моим родителям и попросила их приехать забрать меня. Я спросил миссис Меррифилл, как они среагировали. Задумавшись, миссис Меррифилл сморщила доброе лицо, затем ответила:

– С гневным облегчением, милый. Иначе и не скажешь.

Вторник, 5 апреля.

Дом. Моя комната.

Что ж, на улице не было ни флагов, ни толп любопытных, жаждавших поглазеть, как я вылезаю из папиной машины. Лишь мамино хмурое лицо в окне, да за ним – еще более хмурое бабушкино.

Папа всегда ведет машину молча, поэтому мы с ним почти и словом не перемолвились. Зато у мамы и бабушки нашлось много чего сказать. В конце концов я запросил пощады, лег в постель и с головой укрылся накрахмаленными белыми простынями.

Среда, 6 апреля.

Только что ушел доктор Грей. Поставил диагноз: депрессия от постоянных переживаний. Прописал постельный режим и мир в семье.

Родители убиты чувством вины.

Жутко переживаю из-за своего письма пучеглазому Скратону.

Воскресенье, 10 апреля.

Весь день пролежал, уткнувшись носом в стену. Принесли Рози развеселить меня, но ее детский лепет лишь вызывает у меня раздражение, так что ее унесли обратно.

Понедельник, 11 апреля.

Ко мне привозили Берта Бакстера, но его грубые понукания "вставать и бросить сачковать" не отвлекли меня от нигилистских дум.

Среда, 13 апреля.

Похоже, родители и впрямь обо мне забеспокоились – пустили в дом Барри Кента.

Его бессвязный треп о похождениях шайки не смог ни развлечь, ни ободрить меня, поэтому Барри вывели из зашторенной спальни.

Четверг, 14 апреля.

Ко мне приглашают консультанта-психиатра. Д-р Грей признал поражение.

Пятница, 15 апреля.

Только что выслушав самым серьезным образом мои печали, ушел д-р Дональдсон.

Когда я снова откинулся на подушки, он сказал: – Разберем все по порядку:

1. Мысль об ядерной войне действительно вызывает тревогу, но ты можешь преодолеть страх путем активных действий: вступи в организацию "Граждане за ядерное разоружение".

2. Если завалишь экзамены, можешь пересдать в будущем году или вовсе не сдавать – как королева.

3. Конечно, родители тебя любят. Пока ты был в бегах, они места себе не находили.

4. И вовсе никакой ты не урод. Не красавец, но мальчик, как мальчик вполне симпатичный.

5. Вопрос отцовства твоей сестры тебя не касается, да и сделать здесь ты ничего не можешь.

6. Никогда еще не слышал, чтобы по четвертой программе передавали подборки стихов шестнадцатилетних авторов. Надо ставить перед собой реально выполнимые задачи.