Влад Прохожий - В поисках пассата

Добродетельный, непьющий, вовсе не из болтунов;

Ну, а пастор Джонс, напротив, не такой уж был смиренник,

Весельчак, не против выпить, да к тому же сквернослов.

Как порой в игре бывает, шар не попадал в воротца,

И при каждой неудаче пастор Джонс провозглашал:

«Вот ведь, черт! Опять промазал! Экий раз не удаётся!

Видно, строит козни дьявол, разанафемский нахал!»

Огорчался пастор Браун, молвил, головой качая:

«Зря лукавого Вы всуе поминаете, отец,

Самому себе вредите, грех на душу добавляя,

Час придёт и Вас Всевышний покарает, наконец!»

Пастор Джонс, крестясь смиренно, соглашался с моралистом,

Только, снова промахнувшись, наущенья забывал:

«Чёрт возьми! Опять промазал! Сладу нет с этим нечистым!

Сызнова толкнул под руку, распроклятый Велиал!»

Гром раздался в небе чистом, молния на землю пала

Был испепелён мгновенно Божьим пламенем с небес…

…Нет, не пастор Джонс, досталось вдруг другому клерикалу,

Правоверный умер Браун — вот он был, а вот исчез…

Пастор Джонс, в остолбененье, обомлел, глаза тараща,

Что за странная развязка, непредвиденный финал…

Но, негаданно-нежданно, в полной тишине звенящей,

«Вот ведь, чёрт! Опять промазал!» — с неба бас прогрохотал...

Весь народ наш коммунальный

И до слёз родной,

Славлю песней величальной

В этот выходной.

Собирайтесь вместе, братья,

За одним столом,

Другу распахнём объятья,

Хором подпоём.

Веселись, народ единый!

Пусть из края в край

Раздаётся клич любимый:

«Вася, наливай!»

Вот чечен ползёт на берег,

Точит свой кинжал —

Резать колбасу доверим,

Раз уж забежал.

Стопки наполняй, татарин…

Как это — «нельзя»?

Тыщу лет знакомы, парень,

Всё фасонишь, мля…

Не ломайся, как девица,

Кислый, как кизил…

Аль забыл, как материться

Ты нас всех учил?

Пей, коль с нами солидарен,

Если ты мужик!

Хоть ты чукча, хоть татарин,

Хоть ваще кумык.

Ханты, ненцы, кабардинцы,

Нынче, раз на год,

В День НАРОДНОГО ЕДИНСТВА,

Мы — один народ!

Олигарх и бомж с вокзала,

Токарь и банкир,

Стриптизёры, сталевары —

Все за Русский Мир!

Абрамович и Миронов,

Обнявшúсь, сидят;

Нургалиеву Лимонов,

Как родному, рад;

А Зюганов с Новодворской

Пляшут рок-н-ролл…

Красота! Жаль, Жириновский

Обувь мыть ушёл…

Славен праздник побратимства

Под крылом ЕдР’ы.

День Народного Единства!

Не хухры-мухры...

Шах одной страны восточной

От державных дел устал —

Скучен стал владыке прочный

Распорядок поурочный

И гарем немилым стал.

Жаждой перемен пылая,

Он велит седлать коня,

Доезжачих собирает,

Гончих и борзых скликает,

На охоту торопя.

Целый день в холмах пологих

Свита дюжих молодцов

Гонит зайцев быстроногих,

И газелей круторогих,

И клыкастых кабанов…

Вот, стремясь настигнуть серну,

Шах от всадников ушёл,

Заплутал неимоверно,

Опечалился чрезмерно,

Но! На хижину набрёл…

А в невзрачном том жилище,

Ветхом, крытом камышом,

Жил пустынник, дéрвиш нищий,

Гостю предложил он пищу,

Сладким угостил вином.

Чашу первую напитка

Шах , отведав, похвалил:

«Как бы жизнь была безлика,

Если б в рай эту калитку

Виноград нам не дарил!»

Разлилось тепло по венам,

Шах, освоившись, сказал:

«Что ж, спасибо этим стенам,

Но хозяин их, наверно,

Вряд ли путника узнал…

Знай же, дéрвиш хлебосольный,

Что послал тебе аллах

Человека из пристойных,

Я придворный из достойных,

В ком души не чает шах!»

А старик уже, с поклоном,

Наливает по-второй…

Шах испил, и новым тоном,

Не простым себя придворным

Объявляет наш герой:

«Знаешь, я не просто воин,

Трон хранящий день за днём,

Я наград всех удостоен,

Шахства стерегу устои —

Я ведь — главный визирь в нём!»

И до дна, единым махом,

Третью чашу осушив,

Гость открылся пред монахом,

И назвал себя он шахом…

Тут старик проговорил:

«Нам вино даёт усладу,

Силу, резвость придаёт.

Но, с умом его пить надо —

Если выпьешь многовато,

То на пользу не пойдёт.

Мне велит святой обычай

Гостя щедро накормить.

Ты ж — не стань врагом приличий,

Хвастуном, греха добычей,

Кушай, но довольно пить!

Пьёшь по-первой — ты придворный,

Визирем — вторую пьёшь,

После третьей — шах ты гордый,

Если выпьешь по-четвертой,

Кем себя ты назовёшь?

Назовёшь себя всевышним?»

И старик убрал кувшин.

Тут далёкий топот быстрый

Собеседникам стал слышным,

Вместе с говором людским.

Долго ль, коротко скакали —

Невредимого вполне

Слуги шаха отыскали…

Тот сказал: «Теперь едва ли,

Ты дерзнёшь не верить мне…»

Отвечал монах негромко:

«Верю, что и говорить…

Правда, верю с оговоркой:

Пусть ты шах! Но по-четвёртой

Собирался всё же пить…»

•••

Прочь умчалась свита шумно,

Топот смолк и лай собак…

День сменился ночью лунной,

А старик высокоумно

Бормотал под нос вот так:

«Трижды выпил я с бахвалом —

Шаха наяву узрел…

Может быть, ишак я старый,

Зря ЧЕТВЁРТУЮ пиалу

Наливать не захотел?»...

••••

Как нам предки завещали,

Истину в вине искали

Их наследники веками…

Но всегда не в том бокале…

Дураки не уходят в отставку!

В добродетели дурням зачту —

Не за почести и не за ставку

Пребывают они на посту.

Но достоин придурок почёта,

Раз, как знамя, несёт до конца

Незатейливый ум идиота,

Легковерную душу глупца.

Он залогом стабильности служит!

Верно линию держит дурак —

Там, где умник мозги себе сушит,

Дураку всё понятно и так.

Исчезают проблемы, бледнея

Пред святою его правотой,

Убегает тоска, зеленея,

Выпадают сомненья в отстой.

Не дурак создал порох когда-то,

В атом влез, раздолбавши ядро...

И, когда разобраться, ребята,

Глупым быть — это даже мудрО!

Если б не было химии, ядов,

Мин, реакторов, чипов, реле,

Самолётов, ракет и снарядов