Олег - Вепрь

Там оказались и свернутые байковые одеяла, и простыни, и наволочки с пододеяльниками. «Любопытно, кто в этом засекреченном отряде служит прачкой? - мысленно поинтересовался я, заворачивая спящего мальчика. - Не иначе как тот же Семен. Даром что он меня в проруби вызывался прополоскать. Палач, дворецкий - все в одном лице. Возможно, и повар. Но это вряд ли. Одержимые ~- народ неприхотливый: дерьмо готовы жрать, лишь бы не уклоняться от намеченной цели. Кстати, о цели».

- Ты не стреляй в него пока, - попросил я Анастасию Андреевну. - И как вы намерены были использовать мальчишку? В качестве донора? Вы ведь не генералу собирались продлить его бренное существование! Вы себе желали его продлить! Ваша деятельность вам куда важнее, чем суета поднадоевшего куратора! И вы упорно выбирали того из деревенских пацанов, чья ДНК устроила бы вас по каким-то параметрам, так?!

- Не совсем, не совсем, - усмехнулся Белявский. - К тому же вы оперируете понятиями, о которых понятия не имеете, извините за каламбур.

- Это вы оперируете, - отразил я его выпад. - Полагаю, то была ваша последняя операция.

- Вы серьезно так полагаете, зять мой? - На слове «зять» Белявский сделал заметное ударение.

Настя пошатнулась. Мы с ней поняли зоотехника одинаково.

- Кажется, товарищ намекает! - вырвалось у меня.

- К черту! - Настя нажала на спусковой крючок, и «Вальтер», подпрыгнув, хлопнул в ее руке.

Пистолетом она владела хуже, чем ружьем. Пуля пробила обшивку кресла рядом с лысиной Белявского. Отшвырнув пистолет, Настя выбежала вон из хирургического отсека.

Мальчик, завернутый в бурое одеяло, даже не шелохнулся. Его наркотический сон был глубок, точно Марианская впадина.

- Но мы отвлеклись. - Не выпуская мальчика, я подобрал пистолет. - А мы по-прежнему вправе, док. Мы по-прежнему вправе.

- Сигару? - Белявский выудил из халатного кармана плоскую сигарную коробку и ножичек. Аккуратно срезав кончик смуглой «гаваны», он достал и зажигалку в перламутровом корпусе.

- Ну, как желаете, - отреагировал он на мой отрицательный жест. - Ваше поколение не смыслит.

- Наше поколение не спит с женами своих детей, - заметил я ожесточенно. - И не ставит экспериментов на младенцах.

- Ну, не стоит за всех отдуваться. - Раскурив сигару, Михаил Андреевич погладил свой голый череп. - Итак, в вашем примерно возрасте меня занял исключительно дерзкий план. Сколь вам известно, кора головного мозга является высшим продуктом человеческой эволюции. В нейронных связях вы, как я догадываюсь, разбираетесь поверхностно?

- Вовсе не разбираюсь. - Блефовать я не стал.

- Именно в коре сосредоточены все благоприобретенные составляющие наших личностей, - продолжил Белявский свою лекцию. - Именно там скрываются все наши страхи, надежды, редкие счастливые мгновения жизни, разочарования - словом, все, из чего складывается наше «я» от момента сотворения жалкого зародыша с его безусловными рефлексами до развития полноценной самодостаточной личности, способной обрабатывать и анализировать информацию. Именно в разных участках коры запечатлеваются и откладываются, словно в личной библиотеке, все наши воспоминания. Какие-то, неприятные или пустые, мы отбрасываем на самую дальнюю полку, более не читая их, какие-то перелистываем без конца, будто затрепанную книжку любимого автора, какие-то достаем лишь по мере необходимости, точно справочник, дабы не повторять прежние ошибки. Скажем, затылочная доля коры сохраняет все зрительные образы. У вас как со зрением? Что-то вы прячете глаза.

Но я всего лишь прислушался к шуму за дверью.

- Неважно, - отозвался я, что можно было истолковать двояко. - Продолжайте. На слух я пока не жалуюсь.

- Так вот. Об идее. О том, каким образом перехитрить нашего сторожа.

- Сторожа?

- Агностики называют его душой.

«Так вот на что замахнулся тщеславный академик!» - Я глянул на него с недоумением и, вместе, с интересом. Идеалисты, упрямо идущие по сломанному компасу, всегда вызывают нездоровый интерес у российских мещан. Я - не исключение.

- Колонизация чужого организма? - усмехнулся я. - Здесь адский дух. Здесь адом пахнет.

Мое замечание нимало его не тронуло.

- До известного срока ничего сверхъестественного мне добиться не удавалось. Однако соображения были. Были соображения. И вот, изучая как-то в таежных краях нравы и обычаи телеутов…

Монолог Белявского нежданно-негаданно был прерван громкой нецензурной бранью, и сразу ударила длинная автоматная очередь. Михаил Андреевич поморщился. Я - насторожился. Сначала я увидел только Анастасию Андреевну на фоне широченной спины лесничего. Филя пятился, вытесняя Настю из смежной комнаты обратно в операционную. Примерно на уровне его плеча метался затылок Семена. Вся группа ввалилась в помещение и дружно отпрянула от двери.

- Где генерал?! - разорялся в «английском клубе» невесть откуда взявшийся Тимоха. - Где этот убийца и белом халате?! Прострочу гада, как выкройку!

Ударяясь о косяки, он шагнул в многолюдное хирургическое помещение. Ствол его ППШ, будто нос ищейки, обнюхал всю комнату и остановился на Белявском.

В мутных глазах Тимофея, должно быть, встали кровавые мальчики, когда он уговорил четвертную бутыль Гаврилы Степановича. И поскольку все было выпито, мальчики, должно быть, потребовали компенсации за нанесенный ущерб.

- Я тебя понял, гнида! - заорал рядовой танкист на зоотехника, дымившего сигарой в кресле. - Я понял тебя, Паскевич! Обрати внимание!

События последних суток менялись так стремительно, что я уже чувствовал себя героем какого-то очередного советского вестерна вроде «Неуловимые мстители возвращаются».

- Я его понял, - дружелюбно обратился ко мне Тимоха.

И, прежде чем Филя отобрал у него автомат, очередь прошила белую грудь академика. Отскочившая от моего паха гильза вывела меня из оцепенения. Между братьями и лесничим вспыхнула рукопашная схватка. Рядом, уронив сигару, бился в агонии естествоиспытатель Белявский. Сунув безучастной Анастасии Андреевне сверток с мальчиком, я бросился к академику.

- Ключи… От сейфа… В кармане… - слова из него выдавливались, как рвотные позывы. - Сыворотка… Адаптации… Там!

С последним восклицанием из горла академика хлынула кровь, а подбородок, недавно еще такой заносчивый, упав на грудь, склонился перед смертью.

Была бы на мне шапка, я все равно не снял бы ее перед этим страшным человеком. Вместо этого я украдкой бросил взгляд на односельчан. В пылу схватки никто не обращал на меня внимания. Поспешно я обшарил покойного и нащупал в кармане его брюк связку ключей.

- Настя! - Спрятав ключи, я вернулся к отрешенной моей невесте. - Отнеси Захарку домой. Не к нам домой. К Алексею Петровичу. Вернусь, как все закончу.