Олег - Вепрь

Мы влетели внутрь. Захарка, сотрясаемый конвульсиями, хватался маленькими пальчиками за истерзанную простыню. Рядом с кроватью, стоя на коленях, рыдала его мать. Прежде я этой женщины не видел.

- Ну что же ты, парень! - Я метнулся к кровати и схватил его за худую ручонку. - Ты держись! Ты не умирай! Сейчас врач приедет!

Веки мальчика порхали, словно крылья бабочек, но я успел заметить, что зрачки совсем закатились. Он силился что-то сказать, однако слова не шли из него.

- Сережа, - выдавил он наконец едва слышно. - Сережа. Ты…

- Не надо! - Я чувствовал, как меня душат слезы. - Не говори ничего, дружочек! Береги силы! Мы ведь выжили, парень! Мы же успели!

Его мать упала в обморок. Настя схватила ее под мышки, пытаясь приподнять с пола. Подоспевший Алексей Петрович, сам еле живой, взял жену на руки и переложил на диван.

- Тятя! - вскрикнул мальчик.

- Я здесь, Захар Алексеевич! - Отец устремился к мальчику и навис над ним. - Здесь я, сыночек!

- Пусть все уйдут, кроме Сережи. - Приступ отпустил паренька, и его мокрая от пота голова легла на подушку. - Пусть все… Мне ему надо важное сказать.

Не смея перечить, Алексей Петрович помог Насте вывести мать Захарки из детской.

- Тетя Настя, ты не уходи далеко, - окликнул мальчик Анастасию Андреевну. - Я с тобой проститься хочу.

- Я не уйду, - успокоила его Настя. - За дверью стану, Захарка. Я не пущу к тебе смерть.

Лишь только мы остались одни, мальчик сам взял меня за руку.

- Сережа, - прошептал он, - ты же не хочешь, чтобы я умер?

- Что за глупости, парень? - Я погладил его мокрые локоны. - Мы еще гараж с тобой не достроили! Я жизнь за тебя готов отдать!

В тот момент я чувствовал, что действительно готов отдать жизнь.

- Мне сыворотка нужна. - Глаза мальчика лихорадочно заблестели.

- Откуда ты… - Я осекся.

- Не валяйте дурака, Сергей. - Голос Захара окреп. - Сыворотка адаптации. В сейфе у академика. У нас нет времени. Ведь ты ее забрал?

Замешательство мое росло и готово было перейти в панику. Я просто не понимал, что происходит.

- Я справился. - Захарка смотрел на меня пристально, точно желал прочесть мои мысли. - Меня сюда Семен с библиотекаршей доставили. Лесничий с Семеновым братом-гаденышем тоже тогда были. Но ты с ними не пришел. Ты в этот момент сейф академика потрошил, так? Где сыворотка, сволочь?!

Я молчал, совершенно раздавленный.

- Жаль. - Он задохнулся от бешенства. - Надобно было тебя, щенка, в проруби утопить. Не позволил я Семену. Жаль.

И сразу мне все стало ясно, как будто кто-то раздернул глухие портьеры в сумеречной комнате покойника. Паскевич. Успел-таки демон Белявский закачать в мозги Захара Алексеевича «кут» генерала.

- Понимаю, - усмехнулся я. - А ведь Захарка не умирает, Паскевич. Его логос проснулся. Это вы дохнете. Стирает душа мальчика вашу личность из его памяти. Постепенно стирает, но - сотрет. Забыли вы, генерал, первоисточник. «Главное не захватить власть, главное - удержать ее». Ульянов-Ленин. Так приблизительно. Душа-то, она ведь от Бога. А вы даже не от сатаны. Вы - от внутренних органов. От кишок, селезенки, печени и мочевого пузыря, генерал. Молитесь вашему железному Фениксу. Недолго осталось.

- Ты первый издохнешь! Я прямо сейчас могу вызвать ребят! - Генерал в теле мальчика затрясся, но уже не от приступа болезни, а от бешенства. - Они тебе иголки под ногти загонять будут, пока не сознаешься! Они суку твою беременную насиловать будут у тебя на глазах всей командой! А потом сделают ей кесарево сечение!

«Пороз буравит подземные ходы! - соображал я лихорадочно. - Пороз рвется наружу! В будущее! В мир, где нас всех уже не будет! Но останутся наши дети! И тогда им - хана! Ему бы только на плацдарме закрепиться!»

- И без пыток могу сознаться. Я все сжег, - сказал я, глядя ему прямо в глаза. - Перед смертью Белявский сказал, что вы от наркоза дуба дали. Сердце не выдержало. При свидетелях сказал. Твои орлы наверняка занесли это в протокол допроса Семена и Тимофея Ребровых. Иначе ты уже лежал бы в кремлевской клинике под капельницей, а рота, почетного караула охраняла бы тебя круглосуточно, как алмаз «Орлов». Не забавно ли? «Орлов» под охраной орлов. Ну, а с мальчиком все в порядке. Мальчика Белявский разрешил вернуть родителям. Я сжег, Паскевич. Извини. Знал бы, что ты - это ты, оставил бы и сыворотку, и формулы. Ведь ты мне за них такую премию на счет в швейцарском банке положил бы, что мы с Анастасией Андреевной на Багамах бы жили в белом особняке с видом на будущее, так?

- Так. - Пороз облизнул губы кончиком языка. Ему показалось, что я торгуюсь. Что есть шанс.

Не все потеряно.

Я ждал, наблюдая за его реакцией.

- Пятьдесят миллионов, - произнес он четко. - Долларов. И загранпаспорта. Через десять дней. Я уполномочен и гарантирую. Мне бояться нечего. Тебе все равно за бугром никто не поверит.

- Если б я только знал, что ты жив… - Мне даже не пришлось разыгрывать подавленное состояние. Я и так был подавлен всем услышанным.

- Ты же врешь! - взвизгнул Пороз. - Когда ты успел?! Где?! Я Насте скажу, что дурачка ты мне сдал из ревности! Она не простит!

Пороз не хотел погибать в одиночку. Он меня за собой тащил. Он горел желанием прикончить мое счастье, а значит, и меня.

- Тем же утром, - сознался я, не в силах противостоять его напору. - В голландской печи у Ольги Петровны. Опасался, что в плохие руки попадет. Она подтвердит, коли надо. Розовые ампулы в пенопласте и две папки. Рецепты еще там были какие-то.

- Все! - По телу Пороза пробежала дрожь, будто рябь скользнула по луже от внезапного порыва ветра. - Это конец! Настя!

- Я здесь, Захарка! - Настя вбежала на зов страдальца.

Остановить Пороза я не мог. Я придушил бы его подушкой, но тогда я придушил бы и мальчика.

- Тетя Настя! - Пороза снова начало колотить, и веки его заметались, как мотыльки в раскаленном плафоне. - Я должен! Я умираю, тетя Настя! Когда я был еще у доктора… И там был еще дядька… Худой такой… Все кашлял… Он сказал, что Сережу в склеп унесли… Что он подохнет там, где Никешу зарезали, которого Сережа ему выдал… Я и Сережу жалею… Ты прости его, тетя Настя! Это ведь за любовь! Мне маманя сказывала, что за любовь и душу продать не грех!

- Что ты говоришь?! - Настя, задыхаясь, схватилась за грудь. - Ты ведь путаешь, Захарка! Ты ведь маленький! Мог спутать!

Но Пороз уже бился в предсмертной агонии.

- Нет, Настя.- По моим щекам бежали слезы. - Он правду сказал. Я Никешу выдал Паскевичу. Ведь я думал тогда, что он маньяк и убийца, а ты - в опасности.

Из груди Пороза вырвался протяжный вой.

Почуяв минуту кончины мальчика, в детскую вбежала растрепанная его матушка. Следом - Алексей Петрович. Несчастная родительница с рыданиями припала к ногам умирающего сына.