QQy - Власть любопытства

—Да, но как же альтруизм? Существует множество примеров альтруистичных добрых дел.

—Человек не способен на альтруизм, — усмехнулся Ганнибал, — любой случай истинного альтруизма является психологическим отклонением от нормы. В большинстве же случаев люди совершают поступки, не осознавая их эгоизма, но от этого они не становятся альтруистичными. Например, безвозмездную помощь бедным или несправедливо обиженным оказывают чаще всего ради внутреннего самоудовлетворения. В такие моменты человек кажется себе великодушным, щедрым и добрым на фоне всех остальных. В конечном счете, это лишь еще один способ потешить свое эго, самоутвердиться за чужой счет.

—Но ведь помощь доходит до адресата, и это хорошо.

—Я и не спорю, что хорошо. Многие абсолютно эгоистические действия приносят пользу, но это не альтруизм, а взаимно выгодный обмен. В данном случае обмен денег на внутреннее удовлетворение. Альтруизм же предполагает, что, совершая что-то для человека Вы совершенно не имеете никакой выгоды для себя.

—У Вас довольно жестокий взгляд на мир, — я был несколько обескуражен словами Лектера. Самым печальным было то, что они были до ужаса логичны, и я не мог просто отмахнуться от них.

—Такое отношение принято называть цинизмом, во многом оно очень полезно, — спокойно ответил Ганнибал.

—Но как же тогда благородные воины, погибающие ради своей страны? Их действия тоже эгоистичны?

—О, очень интересный пример чистого незамутненного эгоизма, — легко усмехнулся он. — Для начала нужно понять, что человек — существо социальное. Образуя общность, люди чаще всего начинают воспринимать интересы социума, как свои собственные. Этот механизм выработался эволюционным путем, когда не желающие объединяться особи вымерли естественным путем. Когда социум становится больше, его влияние на личность увеличивается. С самого детства в человеке воспитывается определенное отношение к обществу, появляется некая принятая модель поведения или паттерн, характерный для данного социума. Некие нормы и паттерны, нужные обществу, без которых оно часто не может существовать, объявляются нравственными, моральными и правильными, а нарушающие их — безнравственными, антиобщественными и преступными. Одним из таких нравственных и высокодуховных паттернов и является образ могучего благородного воина, который может отдать жизнь ради общества, в котором живет. В конце концов, оказывается, что эта модель основана на безопасности близких людей, семьи, рода. Во многом это эгоистично, поскольку в их защите человек находит самоудовлетворение. К тому же этот паттерн, как и многие другие, придуманные современным обществом, основан на глубоко заложенном первобытном инстинкте. В данном случае на инстинкте продолжения рода и выживания потомства, который часто перевешивает инстинкт выживания, причем не только у человека.

—Но разве это плохо? Я имею в виду, что обществу и человечеству в целом полезно, когда так происходит.

—Не всегда то, что полезно обществу, полезно и отдельной личности. Например, еще одним распространенным паттерном является религия. Вера в некую всемогущую сущность, некую высшую волю объясняет многие случайные или непонятные явления человеку. Религия снимает с человека часть ответственности за собственное существование и жизненный выбор, отвечая правильно и нравственно с точки зрения общества на некоторые ключевые вопросы.

—Опять же, я не вижу в этом ничего противоестественного. Люди хотят знать ответы на многие непростые вопросы, и религия их предоставляет.

—Вот только себя Вы, наверняка, к таким людям не причисляете, — под испытывающим взглядом Лектера я мог только кивнуть. — Вы, как и многие до Вас, предпочитаете находить свои собственные ответы. Подсознательно Вы взываете к тому чувству, на котором основан паттерн религии — любопытству. Во многом оно отличает нас от животных. Это еще один мотивационный аргумент, который определяет эволюционный успех человечества. Желание узнать новое, объяснить непонятное, понять непознанное всегда сопутствовали прогрессу и развитию.

—Вы говорите о религии, как о чем-то нерациональном и неправильном. Но разве не будет правильным и справедливым давать тот ответ, который люди готовы принять?

Ганнибал сжал губы в тонкой улыбке, услышав от меня такую формулировку вопроса.

—Религия не только отвечает на вопросы так, как это считается правильным, но она еще является мощнейшим механизмом влияния на общество. Как обоюдоострый меч религия может консолидировать и укрепить людей, так и возбудить их гнев. Сейчас принято считать, что у всех войн была экономическая подоплека. Это, безусловно, так, победитель никогда не упускал своей выгоды, насколько ему позволяли союзники, но в большинстве случаев идеологией войны был религия. Причем религия в широком смысле, не только вера в Бога, но и вера в свое Отечество, национальная гордость. Нельзя заставить людей умирать за материальные ценности, которые они никогда не смогут увидеть, но можно предложить им Великое Светлое Будущее, за которое они сами захотят отдать все. Именно религиозные фанатики являются наиболее жестокими и самоотверженными воинами, поскольку, получив априорный ответ на свой внутренний запрос, они почти никогда не могут признать существования иной точки зрения, даже если различия незначительны. Но, если верно использовать этот механизм, то можно добиться и небывалой сплоченности общества на пути к некой цели.

—Но разве основные мировые религии не призывают к миру? — неуверенно спросил я. Эта тема была мне мало знакома, вера в Бога никогда не казалась мне привлекательной. Интересно, а во что верят маги? Вряд ли чудеса, например христианства, кажутся им такими уж необычными и поразительными.

—Да, основные мировые религии действительно в основном призывают к миру. Вот только любой нравственный императив, как, например справедливость, абстрактен и субъективен, кем-то когда-то придуман. Значит, любой из них можно подвергнуть некой нужной в данный момент трактовке. Чаще всего религиозная нравственность распространяется только на людей, причастных к данной религии или только ее ответвлению. Остальные люди объявляются неверными и подлежащими приобщению к истинной вере способами иногда далекими от идеи гуманизма.

—Ладно, в этом с Вами тяжело спорить, но что Вы скажете о любви? Это самое альтруистическое чувство, которое может испытывать человек.

Я победно улыбнулся, но Ганнибал только хмыкнул и спокойно продолжил:

—Любовь бывает разная и обусловлена она разными вещами. Например, любовь матери к ребенку основана на двух принципах: инстинкте сохранения потомства и подсознательных воспоминаниях о том, что ребенок когда-то был неотделимой частью женщины. Вообще любовь довольно интересный феномен, одних повергает в иллюзию абсолютного счастья, для других заключается в физической близости, а для третьих она скорее духовное единение с партнером. Странное иррациональное чувство, но от этого оно не становится мене эгоистичным. Любят для себя, отдавая и получая взамен, удовлетворяя потребность иметь кого-то, кому можно доверять. Любовь такой же взаимный обмен, симбиоз, если угодно, как и благотворительность. Только тут предметом взаимного обмена являются доверие и чувственное удовлетворение. На похожем принципе основана и дружба.