Карли Соросяк - Меня зовут Космо

Грязь бурлит в животе.

Мы разворачиваем подарки. Потом играем в «приколи хвост ослу». Макс скармливает мне маленький кусочек торта, но я съедаю только половину.

— Что такое? — спрашивает он. — Ты никогда не отказываешься от торта.

Он хмурится, явно беспокоясь. «Но я в порядке , — отвечаю я, — всё хорошо» . И, чтобы доказать это, я хватаю кусок обёрточной бумаги и треплю его в зубах.

В фургончике по дороге домой дядя Реджи спрашивает Эммалину:

— Ну, что ты загадала?

Она вскидывает руки.

— Желания — это секрет !

— А, — отвечает он, усмехаясь. — Я и забыл.

— Но я могла бы пожелать пони.

Мой желудок дёргается, крутится и сжимается.

Макс спрашивает:

— И что, пожелала?

Эммалина говорит:

— Нет!

Папа говорит с переднего сиденья:

— Ну, Космо, наверное, не отказался бы вырасти размером с пони. Если бы мы давали ему столько еды, сколько он хочет, то…

Я больше не могу сдерживаться, и меня рвёт. Машина чуть не съезжает с дороги.

— Что?! — начинает Папа.

— О боже, — произносит Мама.

А Эммалина просто кричит, потому что масштабы произошедшего в самом деле катастрофические. Грязь и воду из пруда вообще не стоит употреблять, а уж в больших количествах — тем более. Содержимым моего желудка забрызганы сиденья и пол. Все открывают окна, и мы останавливаемся на первой попавшейся заправке — Мама бежит туда, чтобы купить бумажные полотенца и хоть какие-нибудь чистящие средства. Я сижу насупленный, поджав хвост так сильно, что дальше уже некуда.

— Ты в порядке, Космо? — всё спрашивает Макс. — Что ты съел?

На улице Папа кричит на Маму:

— Он явно во что-то влез!

А Мама кричит в ответ:

— Следить за ним должен был ты ! Я что, должна вообще всё делать?

Дядя Реджи выводит меня из машины и отмывает мне грудь водой из бутылки и промокает бумажными салфетками.

— Всё будет нормально, — говорит он. — Одно тебе скажу: ты умеешь устроить представление.

Он добр ко мне. Но я всё равно поджимаю хвост, потому что это — и это тоже — моя вина.

Тем вечером, после того, как машину отчистили, а меня помыли розмариновым мылом, Эммалина усаживается рядом со мной на крыльце. Макс ушёл в дом за крекерами с сыром, а я терпеливо жду. Она поднимает моё ухо и заглядывает внутрь.

— Я скажу тебе своё желание, — шепчет она.

Вдалеке слышатся сердитые голоса.

Но я и так знаю, что она загадала.

Вскоре уже каждый день кажется летним. Люди по телевизору бросают друг другу мячики. Погода жаркая и липкая. Меня всё чаще тянет к кондиционеру в комнате Макса. После тренировки по танцам, фантазируя, как будет выглядеть съёмочная площадка (тележки с едой, складные стулья, звёзды повсюду), мы отдыхаем под прохладными потоками воздуха, и у нас от ветра даже зубы стучат. Ночью, впрочем, ещё хуже — то слишком жарко, то слишком холодно. Я пытаюсь тише дышать, чтобы не мешать Максу спать.

— Космо, — ворчит он. — Ты пыхтишь, как паровоз.

Иногда по вечерам я забираюсь в кровать вместе с ним, и он обнимает меня. Это чувство безопасности такое чудесное, что я не ухожу, даже когда жара становится почти невыносимой. Мне нужна эта безопасность. Потому что, сказать по правде, погода, конечно, меняется, но наша жизнь меняется ещё сильнее.

— У нас есть шансы? — вдруг спрашивает Макс одним тёплым утром в танцевальном клубе.

— На победу в соревновании? — отвечает дядя Реджи.

— Ага.

Дядя Реджи молчит, наклоняет голову туда и сюда.

— Ну, Космо выучил все движения, не считая коронного. И он парень с характером. Так что… у нас есть шанс произвести впечатление. А это уже немало.

Мама и Папа всё ссорятся и ругаются, и кажется, что всего этого будет мало. Впечатление — одно только впечатление — не поможет нам получить роль. Не спасёт нас от разлуки.

По выходным, когда мы не танцуем, Макс стрижёт соседские газоны.

Мама говорит:

— Он слишком маленький, чтобы управлять тяжёлыми машинами.

Папа возражает:

— О, ему будет полезно. Разовьёт характер.

У меня подозрение, что Макс стрижёт газоны не только для того, чтобы заработать денег на детали для ракет. По-моему, он просто хочет как можно меньше бывать в доме. Он всё глубже и глубже уходит в себя и даже с Оливером в танцевальном клубе разговаривает меньше.

Четвёртого июля, как всегда, проходит большое праздничное барбекю, над головой грохочут фейерверки, а несколько человек кидают мне хот-доги. Я их не ловлю. Комбинация зрения и хватки никогда не была моей сильной стороной, а сейчас, когда я плохо вижу, и подавно. Выполняя команду «апорт», я сначала убеждаюсь, что мячик или палка уже упали на землю, и только потом поднимаю их. Иначе есть большой риск жутко опозориться: раскрыть рот, крепко сжать челюсти и поймать ими только воздух.

Мы с Максом показываем несколько наших движений соседям — середину программы, когда я кланяюсь и виляю хвостом. До соревнования осталось полтора месяца, мы доводим номер до ума, но я всё-таки не слишком уверен в успехе. Хотелось бы, чтобы наша программа была более гладкой и впечатляющей.

А бордер-колли! Бордер-колли всё дальше уходит в отрыв. В клубе она танцует в углу — её шаги идеальны, а когда она прядает ушами, у неё вся шерсть ходит волнами. Выглядит она поразительно. И Элвис тоже — его чёрная шерсть лоснится, а кланяется он низко и грациозно. Даже Нудлс всё-таки освоила запрокидывание головы. У меня же всё никак не получается наше коронное движение — сколько бы мы ни тренировались, сколько бы я ни скрывал боль в лапе, которая всё сильнее и сильнее; она уже такая острая, что игнорировать никак не получается. Но я пытаюсь; я пытаюсь изо всех сил.

В середине июля Макс начинает водить Эммалину на уроки плавания в местный бассейн. Она носит надувные нарукавники, почти не снимая. В них очень весело тыкаться носом, но они не визжат, как Мистер Хрюк. Жалко, что мне на эти уроки нельзя. Собственно, я даже просился сходить с ней, терпеливо сидя в дверях. Но мне говорят «останься» , это худшая команда из всех, так что мне приходится только воображать: Эммалина, наверное, плавает примерно так же, как я, выставив над водой только нос, глаза и уши.

По вечерам я сознательно пытаюсь замедлить время. Лето всегда летит и летит вперёд, пока не проходит. Так что летними вечерами я наслаждаюсь всем, чем можно, — Дэнни и Сэнди в «Бриолине» тоже об этом говорят. Вечера могут тянуться медленно. Например, когда Макс, дядя Реджи и я сидим на крыльце и довольно хрустим картофельными чипсами. Или втроём смотрим на дождь, на сильные грозы, накатывающие с побережья. Всё гудит. Мир мокрый и тёплый.

— Ты ждёшь не дождёшься соревнований? — как-то вечером спрашивает дядя Реджи у Макса.