Дэвид Барри - Супернавигаторы. О чудесах навигации в животном мире

Благодаря работам нейробиологов мы знаем, что тренировка навигационных навыков способна помочь нам в борьбе с естественным возрастным ослаблением навигационных способностей, а может быть, и с разрушительным воздействием болезни Альцгеймера. Кроме того, знание механизмов, которые мозг использует для решения навигационных задач, позволяет нам оказывать более действенную помощь жертвам болезни Альцгеймера, например путем разработки среды, в которой им будет легче и безопаснее ориентироваться и передвигаться.

Расширение наших знаний о сенсорных и вычислительных процессах, которые лежат в основе навигации человека и животных, уже приводит к появлению радикально новых технологий. Такие системы, от беспилотных автомобилей и роботизированных систем до машинного зрения и даже, возможно, квантовых компьютеров, позволят кардинально преобразить тот мир, в котором мы живем. У разработок такого рода есть множество потенциальных приложений в сферах обороны и безопасности, что отчасти объясняет тот факт, что значительная часть финансирования исследований в области бионавигации обеспечивается из государственных фондов. Будут ли новые знания использованы во зло или во благо, зависит только от нас.

Все мы перемещаемся во времени и в пространстве по маршрутам — жизненным путям, если угодно, — которые определяют наши биографии. Когда человек пробуждается от глубокого сна, он может осознать, кто он такой, только опираясь на воспоминания о том, где он был, с кем встречался, что и где делал. Именно эти вещи дают нам стойкое чувство личной идентичности, а без них наша жизнь совершенно рассыпалась бы на части, что и наблюдается на тяжелых стадиях болезни Альцгеймера. Выясняя, как именно формируется наше самосознание, нейробиологические исследования навигации помогают нам понять, кто мы такие и насколько много у нас общего с нашими родственниками из царства животных.

Люди (по меньшей мере принадлежащие к западной цивилизации) издавна гордятся своим превосходством над всем остальным «творением». Наше особое положение запечатлено в Книге Бытия, в которой провозглашается, что Бог «сотворил человека по образу Своему» [516] Быт. 1: 27. и дал ему власть «над рыбами морскими, и птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» [517] Быт. 1: 28. . Блаженный Августин идет еще дальше. Он утверждает, что у человека нет никаких моральных обязательств перед животными, и приводит в подтверждение своего тезиса тот библейский эпизод, в котором Иисус, изгнав бесов из одержимого, повелел им вселиться в стадо свиней, которым затем позволил утонуть [518] См.: Мф. 8: 28–34, Лк. 8: 26–39, Мк. 5: 1–20. [519] Цит. в Singer, Peter, Animal Liberation (Random House, 1990). P. 192. . Следовательно, прочие твари существуют лишь для того, чтобы мы могли их использовать, и их благополучие не обладает никакой самоценностью.

В Средние века святой Фома Аквинский [520] St Thomas Aquinas, Summa Contra Gentiles, bk 3, pt 2, ch. 112. предложил более умеренную точку зрения, заявив, что мы должны быть добры к животным, потому что иначе у нас может развиться привычка к жестокости, которую мы можем перенести и на обращение с людьми. Однако и он не сомневался в фундаментальном превосходстве человека. И такой антропоцентризм был свойственен не только христианским писателям. Аристотель утверждал, что природа создала все вещи именно и только ради человека [521] Aristotle, Politics, bk 1, ch. 8. .

Дарвинистская революция нанесла по этому глубоко антропоцентрическому мировоззрению сокрушительный удар, а последующее развитие науки совершенно уничтожило его интеллектуальный авторитет. Возможно, в каких-то отношениях мы действительно более талантливы, чем другие формы жизни, но во многих других аспектах они явно превосходят нас. Важнее всего то, что эти различия — в обе стороны — носят скорее количественный, чем качественный характер.

Человек не принадлежит к какому-либо особому разряду живых существ: мы тоже животные, результат тех же процессов эволюции, которые привели к возникновению бактерий, медуз, сороконожек, омаров, птиц и слонов. Выделяет нас то, что у нас есть возможность оказывать влияние на судьбу всех остальных живых существ на нашей планете, причем мы можем до определенной степени контролировать это влияние.

Старые стереотипы мышления (и системы верований) очень живучи, и антропоцентризм по-прежнему остается глубоко укорененным в нашем образе мыслей. Более того, он по-прежнему оказывает сильное влияние на общественную жизнь, особенно в США, где идеи религиозного фундаментализма мешают многим политикам признать реальность изменений климата [522] См., например, https://www.newyorker.com/news/daily-comment/are-evangelical-leaders-saving-scott-pruitts-job. . Но проблема на самом деле гораздо глубже. У тех, кто считает откровения Библии более достоверным источником информации о мире по сравнению с наукой, мало шансов понять, а тем более решить те многочисленные практические задачи, с которыми мы сталкиваемся. Скептическое отношение к науке, основанное на религиозных верованиях, позволяет нашим «руководителям» пренебрегать «заключениями специалистов», когда они слишком резко противоречат невежественным, а иногда и опасным убеждениям политиков.

Антропоцентризм не только лишает нас способности разумно противодействовать угрожающим нам опасностям, но и дает основания для высокомерного отношения ко всему природному миру. Я говорю не только о негуманном обращении с миллионами сельскохозяйственных животных, хотя оно само по себе ужасно. Мы вызываем стремительное разрушение целых экосистем — таяние льдов Арктики и обесцвечивание коралловых рифов в тропиках, вырубку дождевых лесов тихоокеанского северо-запада США и чрезмерный вылов рыбы в океанах. Мы становимся свидетелями (более того, виновниками) биологической бойни, которая была бы ужасающей, даже если бы она не представляла реальной угрозы и нашему собственному благополучию.

Антропоцентризм — разрушительная и опасная сила, и, если мы хотим принять меры по ограничению того ущерба, который мы наносим своему миру, мы должны преодолеть эту силу. Эта задача будет непростой, не в последнюю очередь потому, что люди — существа далеко не совершенно рациональные. Мы подвергаемся мощному социальному давлению и предпочитаем соглашаться с теми, чье мнение для нас важно. Мы склонны не замечать тех фактов, которые противоречат нашим убеждениям, и хвататься за те, которые подтверждают их; мы часто делаем поспешные выводы, не рассмотрев как следует все имеющиеся данные.

Если мы хотим добиться каких-то успехов в разрешении стоящих перед нами экологических проблем, мы должны не только бороться со скептиками, но и вдохновлять тех, кто осознает необходимость перемен, но не решается принимать срочно необходимые, но трудные политические меры. Дело может пойти быстрее, если мы не будем сосредоточиваться исключительно на мрачных прогнозах будущего развития событий. Существует опасность, что такие пророчества, способствующие распространению фатализма, могут стать самоисполняющимися.