Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник [Новый перевод]

— Почему? — спросил Питер. — Я имею в виду, что, кроме очевидных причин, есть еще какие-то?

— Видишь ли, Флокс, в чем дело… Как тебе, должно быть, известно, между племенами гинка и фангуа есть некоторые трения. Наш дорогой Лужа из фангуа, а земли он купил у вождя гинка Гоусы Маналовоба. Вполне естественно, когда старина Гоуса — сам порядочный плут, надо отдать ему должное! — обнаружит, что Лужа надул его на несколько сот тысяч фунтов, он с этим не смирится. Конечно, сделай это кто-то другой, он тоже был бы не в восторге, но Лужа — особая статья. Если бы мы провели опрос общественного мнения, кто самая непопулярная фигура на Зенкали, то и фангуасы, и гинкасы единодушно назвали бы имя Лужи. В нем есть что-то отталкивающее, его, наверное, выгнали бы даже из колонии прокаженных. Большинство зенкалийцев — а то и все — согласится со мной, что его надо было задушить подушкой еще в колыбели.

— Капитан Паппас рассказывал, что он получил огромную взятку от строительной фирмы, чтобы строительство поручили именно ей, — сказал Питер. — Это действительно так?

— Более чем вероятно, — сказал Ганнибал. — Правда, это самые последние слухи, так что никто еще ничего не проверял. А если и проверят — не исключено, что он выкрутится! Этот Иудушка Искариот сумеет представить себя святым Франциском Ассизским.

— Так почему же он министр развития, раз он такой плут? — спросил Питер.

— С легкой руки Кинги, — хмуро сказал Ганнибал. — Он, как монарх, прекрасно разбирается в политических манипуляциях, но и иногда совершает такое, что у меня волосы дыбом становятся. Когда он, надо сказать ко всеобщему ужасу, назначил Лужу министром, я спросил его почему, и он ответил, что самых отъявленных жуликов лучше держать в поле зрения и давать им достаточно хлебные должности — пусть, из-за боязни их потерять, немного поступятся своей нелегальной деятельностью. Надо отдать должное Луже: до последнего времени он не слишком вылезал за рамки приличия, но боюсь, шанс сделаться миллионером стал для него слишком большим искушением. Предвидя бурные денечки, я предупредил об этом Кинги, но он и слушать не захотел. Похоже, он почему-то считает, что аэродром и все с ним связанное пойдут на благо Зенкали и что его долг — осчастливить родной народ. Знаешь, порой он слишком серьезно воспринимает свою роль, и тогда всегда совершает ошибки.

— Но еще хуже, когда он начинает потакать своему чувству юмора, — сказала Одри. — Помнишь, сколько шуму он наделал, введя институт мальчиков-грамотеев?

— Мальчиков-грамотеев… Это еще кто такие? — спросил заинтригованный Питер.

— Один из них привез тебя сюда, — сказал Ганнибал. — Мальчики-грамотеи — это своего рода королевские курьеры. Все началось с того, что Кинги начитался книг о первопроходцах Африки — Стэнли, Ливингстоне и им подобных.

Он узнал, что эти люди переняли у африканцев обычай посылать друг другу вести, пряча их в специальных полых расщепленных тростях, загорелся этой идеей и ввел институт курьеров с тростями для переноски сообщений и сопровождения гостей. А так как на здешнем жаргоне любой текст — будь то письмо или книга — называется грамотой, их и назвали «мальчики-грамотеи Кинги». Более образованные зенкалийцы в лежку лежали от смеха: они сказали, что это возвращение в каменный век и что в глазах других народов зенкалийцы станут посмешищем. На это Кинги тут же дал ответ, по-моему не лишенный остроумия. Он сказал, что европейцы всегда свысока поглядывали на «цветных»: мол, те даже порох не смогли выдумать; ну и что, что мы порох не выдумали, зато мы выдумали полую трость для переноски сообщений! Надо гордиться нашим наследием, а не стыдиться его! Однако, как бы ни было очаровательно и озорно его чувство юмора, оно может иногда привести к непредсказуемым результатам.

Вот, например, на днях племя гинка высказало недовольство по поводу налога на землю. Так вот мне пришлось срочно вмешаться когда я услышал, что Кинги предложил возродить каннибализм и съедать тех, кто уклоняется от уплаты.

Одри запрокинула головку и расхохоталась.

— Господи, как же вы справились? — заинтересовался Питер.

— Ну, это было нелегко, — ответил Ганнибал, взяв на руки одного из спаниелей и поцеловав его в нос. — Надо знать, как подойти к Кинги… Он любит бахвалиться своей прогрессивностью, вот и нужно было этим воспользоваться. Я, конечно, отлично понимал, что это шутка, но остальные-то приняли все за чистую монету! Видели бы вы, что творилось в Доме правительства… переполох — слишком мягко сказано… Его Превосходительство так разозлился, что готов был рвать и метать… Ну что ж, я отправился во дворец, облачившись в одежду чиновника из управления колониями…

Он сунул большой палец в воображаемый жилет, поправил воображаемое пенсне, перешел на высокий раздраженный тон, каким мог говорить только уроженец окрестных с Лондоном графств, к тому же получивший образование в самых лучших колледжах и университетах.

— Дела, — продекламировал он, — выходят из-под контроля, дикари совсем отбились от рук, бросают камни и так далее, один старик-черномазый сильно порезался серпом, которым размахивал! В общем, почти как восстание сипаев в Индии, только масштаб не тот… Короче, Кинги притворился, что впадает в ярость… в такую ярость, в какую только может впасть человек его размеров… и пригрозил возродить каннибализм. Вот тут-то ваш покорный слуга и вмешался по-умному, ненавязчиво, — объяснил ему, что нормально застрелить парня в честном бою или даже подсыпать ему отравы, если представится такая возможность. Но поедание противника… Боже мой, нет… совершенно неэтично… не цивилизованно… не по-английски.

Ганнибал запрокинул голову и радостно засмеялся над собственной имитацией, и так заразительно было его веселье и так по-детски была гордость за свое выступление, что Питер почувствовал, что тоже смеется — над Ганнибалом и вместе с ним. Питер почувствовал, что ему нравится этот любопытный человек. Личность Ганнибала была неуловимой, как ртуть, и часто трудно было понять, говорит ли он всерьез или исторгает очередной поток риторики, что, следовало думать, доставляло ему огромное наслаждение.

— Ну и как Кинги воспринял это? — усмехнулась Одри.

— Ему понравилось, — ответил довольный Ганнибал. — Сказал, что с тех пор как он закончил Итон, никто не рисовал ему лучшего образа создателя Империи.

— А как насчет каннибализма? — спросил Питер.

— Ну, он неохотно согласился отказаться от этой идеи. По-моему, единственная причина, почему он хотел на время ввести каннибализм, заключалась в том, чтобы испытать рецепт, доставшийся от прапрабабки, которая, судя по всему, была Джеком Потрошителем в юбке… Если, конечно, она носила юбку… Начинается как-то так: «Возьмите пять штук павших противников, желательно еще тепленьких… — Когда я объяснил ему, что это будет убийство, он возразил: мол, трупов как вещественных доказательств не останется, следовательно, нет и состава преступления! Да, иногда он бывает просто невыносим!