Журнал Юный натуралист №2, 1936

Пусть наверху уже проносятся порывы теплого южного ветра, пусть пригревает солнышко, пусть начались предвесенние игры зверей и птиц — там, внизу, в почве, еще ничто не тронулось. Там еще глубокая зима, полный покой.

Это и понятно. Всякое колебание температуры в почве, особенно в нижних слоях, идет очень замедленно. Это легко проверить, если в жаркий летний полдень выкопать на пашне ямку по колено и ступить в нее босой ногой. Ты почувствуешь, как там, в глубине, еще сохранилась утренняя прохлада. А вечером, когда жара спадет, вырой новую ямку. Из нее, как из печной отдушины, повеет теплом. Только к вечеру добралось сюда настоящее тепло, хоть и глубины-то тут всего каких-нибудь полметра.

А если понаблюдать почву весь год — каково в почве годовое колебание температур, то окажется, что тут происходят совсем непривычные вещи. Наверху самое теплое время — июль, а в почве, на глубине в полметра, самое теплое время — сентябрь. Если заглянуть еще глубже, хотя бы на два метра, то самый теплый месяц здесь — октябрь.

Полметра или даже два метра — расстояние крохотное, но зиме очень трудно его пробить. Пусть наверху уже закрутили метели, пусть реки покрылись льдом, а там, под ногами, тут же, совсем рядом, еще осталось тепло. И в первый раз доберется сюда холод только в декабре (под Москвой). А если снег ляжет сразу толстым слоем, то морозу не пробить эти полметра даже и до весны.

Зима, самая глубокая зима наступит в глубине почвы только в феврале — марте, когда наверху уже понесутся теплые весенние ветры.

Но уж если добрался холод вглубь, то не скоро оттуда уйдет. Уже отзвенят весенние ручьи, уже зазеленеет первая трава и выглянут из нее первые цветы, а внизу все еще холодновато, все еще льдинки. Только к маю прогреется почва насквозь.

Нигде весна не приходит так неравномерно, как в почве. Почвы неодинаковы. И в каждой почве весна идет своя, особенная. Пройдись весной по полям, и ты увидишь: в одном месте уже пробивается зелень, а в другом еще грязь, а подчас еще и снег лежит. Как будто и места одинаково ровные и одинаково обогревает их солнце, и вдруг такая разница! Все дело в том, что разная почва. Темные почвы прогреваются быстрей, потому и зелень на них появляется в первую очередь. Быстро прогреваются и песчаные почвы. А глинистые почвы — холодные и не так-то скоро подсохнут. Даже посев на них приходится делать позднее.

На лугах весна тоже приходит позднее. Старая трава и мхи, как войлоком, прикрывают почву от солнечного тепла.

Если поля расположены на склонах холмов, то весна в почве пойдет еще неравномернее. Даже ничтожный наклон поля переносит тебя как будто в другой климат. Наклон к югу в 1° меняет ход весны так, как если бы этот кусок земли передвинулся к югу на целый географический градус, т. е. на 110 километров.

Идешь ранней весной по бугристому полю, пройдешь только километр, а на пути пересечешь десятки «климатов». На южном склоне бугра ты встретишь широкие проталины, подсохшие места, а на северном склоне — еще совсем не тронутый снег. Если склоны бугорка покруче, то южный склон по ходу весны сразу передвинет тебя на далекое расстояние к югу, а как только перейдешь на северный склон, тебя как будто отбросит на сотни километров к северу. Чтобы попасть с южного склона на северный, ты прошел, быть может, только двести шагов, а разница в «климате» почти уже такая, как будто бы ты побывал сначала на Украине и тут же попал под Москву.

Самая ранняя, но в то же время и самая затяжная, весна в почве наступает в лесу. Еще в феврале, как только удлинятся дни, стволы деревьев нагреваются от солнечных лучей, и тепло по стволам спускается к корням. Почва вокруг корней начинает размерзаться. «Климат» близ корней становится мягче. А чуть в сторону — там зима еще в разгаре, там все сковано льдом. И не скоро этот лед растает. Деревья затеняют почву от солнца. Теплому ветру трудно пробиться в глубину леса. И рано начавшаяся в лесной почве весна закончится намного позднее, чем в открытом поле.

Снежное поле.

Фото Т. Маят

* * *

Как только почва начнет прогреваться, в ней просыпается жизнь. Мы-то думаем, что почва и почва, — что тут такого! Но если взять на пашне горсть этой почвы, то в руке окажутся мириады живых существ. И они тут же, на руке, будут продолжать свою деятельность. Можешь подержать эту землю в руке целый час, и за это время в комочке почвы пронесутся многие события: успеет народиться новое поколение живых существ, миллионы каких-то существ успеют уничтожить миллионы других, произойдут сложнейшие химические процессы.

Почва вся, до мельчайшего комочка, населена живыми организмами, почва кишит ими, только их не видно. Это бактерии.

Всю зиму они находились в промерзлой земле, но они не погибли. Их ничтожно малые тельца могут промерзнуть, совершенно застыть, но стоит почве оттаять — они уже в движении. Они ищут пищу. Они набрасываются на остатки растений, на навоз, на минеральные вещества, на трупы животных.

И тут начинается величайшая разрушительная и в то же время созидательная работа. Разрушая остатки мертвых растений, бактерии создают пищу, для растений.

Эти существа невидимы, но их работа такова, что, не будь их, на всей земле не выросло бы ни одной травинки, ни одного колоска хлеба, не смогли бы жить ни звери, ни птицы, замерла бы вся жизнь на всей земле.

Больше всего микробов в верхнем слое почвы, а главная зона их — на глубине примерно десяти см. И вот, когда земля оттает до этой зоны, тут начнется в почве самая весна. Ожившие микробы принимаются готовить запасы пищи растениям, корни растений найдут эти запасы и начнут выкачивать их вверх. Смотришь, зазеленели луга и всходы на пашне, набухли и распустились почки на деревьях.

Чунозеро. Кольский полуостров, Лапландский заповедник.

Рис. П. Рябова.

Лисьи следы. Наверху — передняя лапа. Внизу— задняя лапа (провалилась в снег).

Следы водяной крысы.

След глухаря (правая лапа).

Обтаявшие следы белки.

Как будто рябчик саночки вез.

Подсчитайте, сколько вам встретится на снегу следов грызунов на одном и том же пути при разной температуре. На языке ученых это называется «определить активность животных при разной температуре». Скажем, в оттепель, при ноле, было пятьдесят следов, а при холодной погоде — два-три следа.

* * *

Эта зима для белок под Москвой и в более северных лесах (до Архангельска) своеобразна. Еловых шишек совершенно нет, сосновых очень мало. Сколько орехов — я не знаю. Было бы интересно записать количество следов белки в условиях разных участков леса. Это задание юннатам, отправляющимся в походы и вылазки. Скажем, прошли вы ельником, увидали два следа на 10 километров; прошли 10 километров сосняком — попалось двадцать беличьих следов. Узнать, как говорят ученые, какова плотность (густота) следов белки.