Дарья Пушкарева - Хвостатые истории [Советы по воспитанию собак, лисиц, песцов и других животных] [litres]

Бывали на моей памяти такие мгновенные уходы стариков, но вообще я не могу привыкнуть к смертям животных. Вот и тогда я испытала сильную боль, потому что понимала – старенькая, больная, уже очень для своей породы возрастная, очень. Но когда с утра ходит, сметает корм, а потом засыпает навсегда – это все равно такой шок, что стоишь в отупении и плачешь.

Она была любимейшим членом нашей семьи, невероятно ласковой, прилипчивой в хорошем смысле слова девочкой, постоянно тыркавшейся носопыркой в ладонь, чтобы бесконечно гладиться. Я так люблю ее! И обязательно увижусь с ней, чтобы снова чесать за ухом.

Я искала возможность заткнуть дыру в сердце, и в начале осени того же года, спустя два месяца, мы забирали десятилетнюю отказницу-зенненхундочку с максимально странным для породы именем Джоконда. Она прожила с ним всю жизнь, так что торжественное посвящение в семью в духе «новая жизнь – новое имя» мы пропустили. Но схитрили все же: в миру эта слегка пучеглазая барышня звалась Жужелицей (а точнее, Жужужужужужелицей, вредной и кусачей), что шло ей гораздо больше.

Немного углублюсь в породу бернский зенненхунд. Она считается очень древней, и корни ее проследить сложно, зато сложно не заметить в истории зенненхундов такие громкие слова, как «Юлий Цезарь» и «Римская империя». Собаки эти использовались в военном деле, ну и традиционно – охраняли скот. Конечно, то были предки зенненхундов, и сложно сказать, насколько они походили на нынешних. Родиной современного типа принято считать Швейцарию, где скот – везде, а войн – ни одной. Слыли бернцы знатными пастухами и компаньонами и даже в охоте помогали.

Очень рассмешила меня одна история, она не о собаках даже, а о людях. В какой-то исторический момент в моду вошел сенбернар. Редким он был настолько же, насколько модным, так что предприимчивые хозяева продавали двухцветных рыже-белых зенненхундов под видом сенбернаров. Тогда трехцветные собаки оказались на грани исчезновения! Нам крупно повезло, что породу вовремя узаконили и именно в трехцветном варианте. Чему я несказанно рада: мне кажется, такой окрас им очень к лицу.

Вернемся к Жу. Первое время она совсем не давалась в руки, выбегала на выгул и ошалело носилась. Не сказать, что это были приступы безудержного веселья, скорее принцип. Мы ее ловили, на что Жужелица злобно огрызалась.

Для бабки ее возраста двигалась она чересчур активно и бойко, я бы даже предложила ей вести занятия по фитнесу среди толстых собак, которые любят пешие лесные маршруты, как и Жужелица, вот только за ней никто из толстяков не угнался бы.

Домой она возвращалась последней. То есть совсем последней и только по команде. Сама же команда звучала так: чтобы остановить порхание Жужелицы, следовало сильно издалека начинать кричать «сидееееееть, сидеееееееть!», чтобы привлечь ее внимание, затем быстренько к ней телепортироваться и повторить мантру, глядя прямо в ее слегка выпученные глазья. Тогда Жужелица впадает в ступор, дает взять себя за ошейник и вернуть на базу. И да, это вообще-то прогресс, ибо ранее о’соба (это у нас такая семейная игра слов: типа и особа, и собака) не покорялась вообще, а тут уже даже не кусалась, во как! Потом она научилась сама приходить домой, по собственному желанию, но, как правило, останавливалась у дверей и ждала. Чего ждала – непонятно. Двери открыты, заходи и ложись. И посему я сделала вывод, что Жужелица ждала, конечно же, меня. Как только я приближалась, чтобы все так же взять за ошейник и завести в дом, она куражно выпучивала глаза и смотрела на меня практически как Брейн, отклоняясь назад и вбок от протянутой руки. Но в результате всегда позволяла себя подцепить и провести в покои.

Берн Жужелица старела и в какой-то момент перешла исключительно на шамканье консервами паштетообразной консистенции. Имела право – для зенненхунда у Жу был очень приличный или, прямо скажем, практически неприличный возраст, в котором позволено все, от паштетов до маразма.

Веселые деньки сменялись еще более веселыми. Пока однажды за двое суток Жужелицу не накрыло двумя инсультами подряд… Было страшно и тяжело нам обеим. Паралич задних лап, частичный паралич лицевых мышц, общее угнетенное состояние, отказ от всего. Первый инсульт прошел более-менее без потерь. Когда случился прямо на моих глазах второй, Жу стала страшно закидываться и кричать на весь дом, и я подумала, что теперь точно ВСЕ. Руки сами взялись за снотворное, которое применяется для седации собак – нет, не подумайте, я не собиралась ее усыплять! Мне нужно было избавить Жу от сильнейшей боли, сделать для этого хоть что-нибудь, причем экстренно! Под седацией Жу, само собой, заснула, боли ее отпустили – она просто лежала на боку и спала. Честно скажу: я была уверена, что, скорее всего, она не оправится, а когда проснется, снова почувствует боль… А через несколько часов гляжу – Жу перевернулась с бока на живот и голову положила нормально, как живая собака.

Только вот есть после инсульта она не могла совсем, да и стоять не получалось. Но бабка Жу не лыком шита! С моей помощью она потихоньку начала поднимать морду и смотреть осмысленно. Я давала ей то консервы, то печень, то курицу, а она брала в рот и выплевывала – не из вредности, просто челюсти ее не слушались. Но хотя бы носом водила – значит, интерес к еде был! И это давало мне надежду.

А потом Жужелица начала вставать с моей поддержкой, пытаться идти к ведру с водой и полоскать в нем язык. Наши кулинарные способности нехило выросли благодаря Джоконде. Как вам разбодяженные миксером консервы с бульоном? Вот и она оценила, и стала, наконец, есть!

Свершилось чудо: через несколько дней Жу встретила меня на своих ногах, и ее хвост вилял! Вилял, понимаете? Вот, право же, бывают на свете чудеса.

Но был у чуда один побочный эффект. После перенесенного Жу совершенно точно впала в маразм. Она возненавидела всех собак, отчаянно кусала – меня в том числе, очень сильно, – своими пеньками, оставшимися вместо зубов. И… пила кровь.

В самом что ни на есть прямом смысле. Она совсем отказалась от консервов и даже курицы и перешла полностью на субпродукты и мясо, и покровавей, пожалуйста. Серьезно! Она пила говяжью кровь, которую приходилось специально покупать, и за это мы, как любящие хозяева, не без черного юморка прозвали Жу бабкой-кровопийцей. Еще более комичной кличка стала, когда в ее жизни появился маленький друг по имени Чабрец, гладкошерстный теплый песик, который тогда только появился у нас. Он отставал в развитии (его отдали нам местные охотники как некондицию). Наша бабка-кровопийца разрешала новенькому малышу спать на себе. Чабрец был совсем крохой и заползал на Жужелицу, как на перину. Примерно представляете, сколько в этой фигульке наглости и бесстрашия, если оно ложится на бабку-кровопийцу и лежит с таким видом, будто она – ковер? Не от большого ума он так делал, но от неслабого нахальства!