Тайное... Забытое... Невероятное...

Потом мы перешли жить на другой край деревни. Тут тоже кое-что было. Часто, обычно зимой, выходя из дома по вечерам, я слышала, как к деревне подъезжает обоз. Раздается храп лошадей, скрип полозьев, доносится говор мужиков или вообще разговор. Казалось, вот-вот заедут в деревню. Но никто не приезжал…

Я была любопытная, хотела все знать, хотела сама все увидеть… И собиралась бежать в светлую ночь за околицу навстречу обозу. За что меня очень ругали местные женщины и говорили, что НАВСТРЕЧУ ЭТОЙ СИЛЕ НЕ ХОДЯТ. И что если я не хочу остаться уродом, то не должна идти туда. Иначе могут увести насовсем и никто никогда даже косточек не найдет. А если что и покажется когда-то, надо сделать три шага назад, как бы “взадпятки“. Это тоже должно помочь мне уйти.

Здесь есть кое-что для постановки заочного диагноза любителями немедленно дискредитировать и изолировать инакомыслящих. Но неплохо бы помнить, что сами эти жесткие диагнозодатели практически через несколько лет своей работы становятся профессионально непригодными.

Как и почему иногда речь о так называемом снежном человеке переходит на рельсы абсолютной таинственности? Как правило, по невыясненной причине это случается тогда, когда самое животное не видят, однако, ссылаясь на свою повышенную чувствительность, утверждают, что кроме него так некому больше воздействовать. Хочу привести понравившееся мне больше всех других описаний подобного рода, записанное Александром Новиковым из Лабытнанги.

— Занимаясь на свой страх и риск поисками гоминоида, я столкнулся в последние годы с постыдными попытками подстрелить это редчайшее существо. Мне известно несколько московских и свердловских групп, ведущих на него целенаправленную охоту. И пока ученые глубокомысленно спорят, обсуждая сам факт существования гоминоида, эти люди, не терзаясь вопросами нравственности, идут к цели, как им кажется, самым прямым путем.

Сведения о существе поступают в основном из тех мест, где сильны пока явления, именуемые у нас религиозными пережитками. На севере это остатки шаманизма, а в районах Памира — конгломерат мусульманских и домусульманских верований [16] Уже в шестидесятые годы Б.Ф. Поршнев отмечал, что хотя в труднодоступных районах Памира еще можно предположить обитание человекоподобных существ, но в целом у него и ряда исследователей сложилось впечатление, что большая часть сообщений относится к двадцатым-тридцатым годам нашего века, — авт. .

К какому бы типу своих предков мы ни относили это существо, несомненно одно: оно не выпадало из природной среды так, как мы, ставшие для биосферы своего рода опухолью со всей своей хозяйственной деятельностью. Отсюда я делаю рискованный вывод, что во многом оно выше и развитее нас. Касается это, конечно, психических возможностей и интуиции.

Я видел существо дважды с большого расстояния в 1975 и 1982 годах. Но не о тех встречах мой рассказ. Я коснусь темы, которую назову так: воздействие гоминоида на человека [17] В письмах-откликах на разные мои публикации о снежном человеке читатели часто высказывают такие предположения и даже сообщают фактический материал. Следовательно, вместо того, чтобы уходить от таких вопросов, лучше с ними разобраться, — авт. .

Впервые это произошло в 1982 году в кишлаке Фарух (Таджикистан), недалеко от реки Вахш. Хозяин, в доме которого мы остановились, не только видел гули (местное название, чаще — гуль, — авт.), но и вступил с ним в схватку, закончившуюся травмой ноги рассказчика. До той поры мне не доводилось слышать такого убедительного рассказа об этом [18] Геолог Б.М. Здорик на Памире в конце тридцатых годов встретил человека, имевшего на голове большой шрам, оставшийся якобы от травмы, нанесенной таким существом. И это не единственные сведения такого рода, — авт. .

Мы (восемь человек) принимали угощение гостеприимного хозяина, готовились ко сну, расположившись в одной большой комнате. Моя жена легла у стены, затем я и все остальные. Пробудился я неожиданно ночью, смог только открыть глаза. Все тело было парализовано страхом. Он нарастал волнами, достигая апогея, когда сердце переставало биться, замирало, а потом выдавало толчок на грани возможностей. Пространство затемненной комнаты, куда был обращен мой взгляд, было искривлено. Позже я отнес это к галлюцинации. Окна почему-то поменялись местами, а за одним из них мерещился кто-то огромный. За первой волной ужаса накатилась вторая и началась третья. Я понял, что сердце может не выдержать, собрал все силы и, сделав незначительное движение, вышел из оцепенения. Затем, приподнявшись, что-то крикнул. Все мгновенно прошло. Ужаса как не было. Комната приняла свои обычные очертания. Я откинулся и сразу уснул. Утром у меня даже мысли не было рассказать кому-либо о пережитом. Я отказываюсь от комментариев, но думаю, что подсознательно я опасался повторения этого. Детали ночи: была сильная непогода с ветром и дождем, собаки лаяли неистово. Утром хозяин сказал, что в кишлак заходили волки, я же уверен — гоминоид. Наша группа благополучно выполнила запланированное, хотя, как почти всегда, ни гоминоида, ни его следов не обнаружила. Про пережитое я так никому и не рассказывал. И начал уже подумывать, что причина здесь субъективная — съел что-то не то или погода… Но вот однажды мы с женой разговорились.

— Саша, я все боялась тебе рассказать, что со мной в Фарухе творились странные вещи.

— А что такое, Нина?

— Мне ночью было очень страшно. Ощущение такое, будто в груди что-то растет, растет… Потом я потеряла сознание на какое-то мгновение, приходила в себя, и все начиналось сначала.

— Сколько раз?

— Дважды. На третий ты приподнялся, что-то крикнул, и я сразу же уснула.

Я еще осторожно расспросил детали ее переживаний, затем поведал свои, и с тех пор внимательно отношусь к тому, что не взвесишь и не измеришь линейкой.

Второе событие подобного рода произошло со мной в 1985 году. Возглавлявший группу, в которую я входил, И. Бурцев уехал в Москву, так как закончился его отпуск, а у оставшихся еще было время сходить в верховья одного из притоков реки Сиамы на высоте около четырех тысяч метров…

Мы поднялись туда уже в сумерках. Полная луна помогала нам разбить нехитрый бивуак. В памяти остался какой-то невероятный восторг, который сопровождал меня на пути вверх. Я словно черпал силы от скал и снежников, от звезд и прохладного ветра, от луны. Утром все ушли в базовый лагерь. Я же остался на одиночную ночевку.

Надо сказать, что вначале мы делали ставку на контрольно-следовые полосы, которые, во-первых, не везде возможны, во-вторых, рассчитаны на гоминоида, который глупее тебя, в-третьих, часто запечатлевают фальшивые следы, последнее — их уже больше, чем достаточно. Одиночная ночевка — ночной контакт — наиболее доступный метод поиска. Человек, решившийся на такую встречу, должен иметь достаточное самообладание. Шансы тут резко возрастают, как и риск. Надо помнить, что гоминоид боится нас больше, чем мы его.