Владимир Иванов - Архипелаг двух морей

В детстве отец часто водил меня по воскресеньям в Военно-морской музей, что на стрелке Васильевского острова. Отец вырос в Севастополе и вынес оттуда влюбленность в военный флот. Сложности предвоенной жизни не позволили ему стать моряком, он сорок два года проработал инженером в конторе по эксплуатации городской водопроводной сети, но до самой смерти собирал книги, открытки и вырезки из газет, посвященные военным кораблям, а его любимой одеждой оставался синий китель. Мне горько сейчас, признаться перед памятью отца, но тогда я ходил в музей больше для того, чтобы сделать ему приятное, подсознательно улавливая скрытую гордость и радость, которую испытывал отец, приобщая меня к своим сокровищам. Военные корабли не влекли меня. И вот однажды Военно-морской музей оказался закрытым на ремонт, и мы зашли в соседний Зоологический музей.

Мамонт как бы сидел, подогнув передние ноги. Я хорошо помню его длинную бурую шерсть, похожую на волокна коры пальмы. Мамонт поразил меня не размерами — слон был побольше, а кит — больше несравненно, скелет его занимал целый этаж. У меня никак не укладывалось в голове другое: мамонт вымер много тысяч лет назад, а я видел не скелет, а чучело, такое же натуральное, как чучело волка, а волк живым и здоровым бегал по клетке в зоопарке всего в двух трамвайных остановках отсюда. Ребенок не умеет мыслить в ином масштабе времени, чем тот, в котором он живет. Сын моего знакомого спросил: «Папа, а ты давно родился?» «Довольно уже давно, — ответил папа, — около сорока лет назад». «А в то время мамонты уже вымерли?» — серьезно спросил мальчик, которому недавно прочли книжку о мамонтах.

Мой интерес к проблеме мамонта почти не носит профессионального характера. Отрасль геологии, в которой я работаю, имеет дело с геологическими процессами длительностью в сотни миллионов лет, на фоне которых эпоха мамонта выглядит ничтожно малой величиной. Если время существования на Земле органической жизни условно представить в виде суток, то существование мамонта как вида охватывает лишь самые последние 5-10 секунд в этом масштабе времени.

Мамонт не стал и моим хобби, если понимать под этим словом предмет систематических, хотя и внеслужебных занятий. Просто этот зверь меня интересовал. В 1961 г. в поселке Таймылыр, на Оленеке, я увидел коренной зуб мамонта. Размером и формой зуб напоминал буханку хлеба. Поперек его рабочей поверхности возвышались извилистые ребра, гребни, образуя мощную терку. Мой давний товарищ шофер Коля Манкевич, тогда еще совсем молодой парень, долго смотрел на зуб, а потом сказал с глубокой скорбью:

— Это сколько же он этим зубом оленей-то пожрал?

Мамонт не может не вызывать интерес. Это не просто одно из млекопитающих, это символ целой группы животных недавнего прошлого. Говорят: «мамонтовый комплекс», «мамонтовый материк», «мамонтовая эпоха»… Не знаю, может быть, интерес к мамонту мы получили в наследство от наших палеолитических предков, которым мамонт давал все, что необходимо для жизни. Особенно на Севере, где нет съедобных растений, где холод, где мало топлива и строительного материала. Убитый мамонт — это пять тонн «товарной продукции». Великолепное мясо. Толстая шкура. Кости больше человеческого роста — готовые столбы, подпорки, балки для перекрытий земляных хижин. Мелкие кости, бивни — сырье для изготовления орудий труда…

Мастера Возрождения рисовали мадонну. Художники палеолита — мамонта. На территории СССР изображений мамонта найдено немного. В 1928–1929 годах при раскопках палеолитической стоянки у села Мальта (в Иркутской области) нашли обломок костяной пластинки размером семь с половиной на три сантиметра, на которой резкими, уверенными штрихами был вырезан мамонт. Изображение, являющееся фрагментом какой-то картины, выполнено без лишних деталей, при этом очень выразительно, верно передан общий контур. Профессор М. М. Герасимов считал, что мамонт из Мальты древнее большинства известных западноевропейских изображений.

Когда «мамонтовая фауна» закончила свое существование на территории Европы, наскальная живопись потеряла свой ритуальный смысл и постепенно перестала существовать. Это было одним из проявлений упадка цивилизации каменного века, развившейся на базе охоты на крупных травоядных млекопитающих. Человек пережил этот кризис, развитие общества пошло дальше уже другими путями, и человечество забыло мамонта.

Но аборигены Севера помнили о них. Аборигены сочиняли о мамонтах легенды. Мамонт поражал воображение. С одной стороны, находили совершенно свежие трупы. (Вот как пишет О. Ф. Герц, раскапывавший в 1901 году мамонта на реке Березовке, притоке Колымы: «Жилистое и поросшее жиром мясо… на вид столько же свежо, как и свежее сильно промерзшее бычачье или конское мясо. Долгое время мы советовались, не отведать ли нам этого мяса, так как оно имело очень аппетитный вид… Брошенное собакам мясо мамонта съедалось ими весьма охотно».) С другой стороны, живого мамонта никто не видел. Отсюда образ таинственного зверя, живущего ныне, но никогда не показывающегося на глаза человеку.

В легендах (изложения легенд опубликованы В. Т. Илларионовым в 1940 году) мамонт изображался в виде огромной крысы, живущей под землей (ее передвижения вызывают землетрясения); как подземное животное, питающееся землей и умирающее вскоре после рождения; как обитатель озер, переходящий из одного озера в другое под землей. Якуты, как свидетельствует тот же О. Ф. Герц, называли мамонта У-Кыла («водяной бык»). Нет ли связи между последней легендой и теми сообщениями, касающимися «обитателей» озера Лох-Несс в Шотландии и якутского озера Хайыр? Последнее, кстати, расположено в самом мамонтовом крае.

Считали кости мамонта и остатками гигантских рыб, и птиц, и морского зверя-единорога, и людей-великанов… Когда в Москве стал известен мамонт? В. Т. Илларионов пишет, что первое в европейской литературе упоминание о сибирском мамонте принадлежит дипломату-путешественнику Сигизмунду Герберштейну, посетившему Россию в 1517 и 1526 годах. Сохранилась грамота от царя Алексея Михайловича якутскому воеводе Михаилу Лодыженскому, датированная 16 июня 1652 года: «…как-де ходили с Ковымы реки служилые люди Михалка Стадухин с товарищи на новую на Почичю реку, и они-де ту кость сбирали на берегу, а лежит-де тут на берегу заморская кость многая, мочно-де той кости нагрузить многие суды…» И далее: «…и те будет служилые люди учнут на море находить рыбью кость большую или малую: и вы б тое рыбью кость велели им имать и привозити к себе в Якуцкой, а из Якуцкого присылали к нам к Москве с нашею соболиного казною вместе…»