Герасим Успенский - Васька путешественник

Грохот моря оставался где-то позади. Вода, видимая справа, стала вдруг иной. По ней уже не разгуливают свирепые двухсаженные волны, а бежит лишь частая, мелкая зыбь. Это наш залив, и он тоже уходит мимо нас назад. Свой остров мы видим издали, то есть не видим, а узнаём по маякам. Маяки постепенно слабеют, опускаются куда-то вниз. Ну, вот и всё, прощай, Рыбачий! Мы закрываем дверь вагона.

Ночь сменилась днём. Потом снова подкрался вечер, за ним новая ночь поплыла в стуке колёс, в дальних и близких гудках паровозов, в мелькании путевых огоньков. Мы едем почему-то больше по ночам, а днём частенько стоим на разъездах. Бывает и так: отцепят наш вагон, поставят на запасный путь и… стой там часа три-четыре, жди, пока прицепят к другому составу. Ничего не поделаешь, — груз у нас хоть и ценный — книги, — но не из тех, что быстро портится. Вот и везут «сборными» составами, как говорят железнодорожники. Впрочем, нас эти длинные стоянки особенно не смущают. Наоборот, мы их используем по-своему. Как загонят вагон в тупик, так мы сразу принимаемся либо обед, либо ужин себе готовить. Продукты у нас припасены, котелки тоже есть. Сбегаешь за водой, потом наберёшь щепочек, какую-нибудь ломаную доску найдёшь, соорудишь в сторонке костёр и — пожалуйста — походная похлёбка или каша уже закипает. Мы ведь привыкли в разных экспедициях на костре пищу готовить. Жаль только, что не везде на железной дороге позволяют огонь разводить.

Ваську мы уже не держим в корзинке. Он свободно гуляет по всему вагону, лазает среди ящиков и успел уже обследовать все укромные уголки. Во время движения вагона кот часто садится у двери и с интересом следит за пробегающими мимо предметами. К самому краю пола он, однако, не приближается, и по всему видно, что желания выскочить на ходу из вагона у него не возникает. Другое дело — на остановках, тут уж гляди в оба! Если остановка недолгая, то кто-нибудь из нас обязательно держит Ваську на руках, чтобы не удрал. На больших стоянках мы разрешаем коту выходить наружу, — надо же ему в конце концов погулять и по земле. Обычно Васька скоро возвращается и сам запрыгивает в вагон. При этом нас всегда удивляет: как он находит именно свой вагон, ведь их, иной раз, на путях много стоит, и все они совершенно одинаковые, даже человек может перепутать! А Васька — нет, ещё ни разу не заблудился. Впрочем, за всю долгую дорогу было три случая таких, когда нам пришлось сильно поволноваться за своего четверолапого друга. Один случай такой:

На большой узловой станции нас отцепили вместе с десятком других таких же вагонов и поставили на боковой путь. Узнав, что стоять будем не меньше двух часов, я выпустил Ваську. Он спрыгнул на землю, осмотрелся, потом шмыгнул под стоящий рядом состав и исчез из вида. Прошло минут двадцать — кот не появляется. Вдруг я увидел, что по нашему пути движется ещё вереница вагонов. Их толкает паровоз, подгоняет к нам. Вагоны сошлись, стукнулись, сдвинулись с места и все покатились куда-то дальше. Отъехали мы от старого места метров на четыреста и встали. Паровоз отцепился и ушёл, пыхтя и торопливо размахивая шатунами. Мы сразу же подумали об Ваське, — как же он теперь найдёт нас?

Девочки пригорюнились, а мы с женой поспорили. Она утверждала, что Васька знает именно наш вагон и теперь будет искать его по всей станции, среди сотен других вагонов. Конечно, — он запутается, — забежит нивесть куда и пропадёт. Если даже всем нам отправиться сейчас на поиски, то всё равно надежды мало. Станция очень большая, масса путей, и всюду стоят и двигаются вагоны. А пока мы ищем Ваську, — наш поезд может уйти. Я был другого мнения. Кот знает не столько вагон, сколько место, где он остановился. Недаром же Васька, уходя на прогулку, всегда внимательно осматривался. Несомненно, что он очень точно запоминал все предметы, окружающие наш вагон, все мельчайшие подробности, даже и то, что обычно ускользает от внимания человека. Вот это и помогало коту находить свой вагон. Стало быть, Васька обязательно должен вернуться на то самое место, где мы только что стояли. Там его и нужно искать.

Разыскивать кота мы отправились вместе с Иной. Двигаясь назад вдоль пути, мы на всякий случай заглядывали под каждый вагон и прислушивались. И тут, признаюсь, я досадовал, что у меня нет, как у Васьки, привычки точно примечать место, где мы останавливались с вагоном. Я помнил, что мы стояли возле чахлого деревца, — кажется, акации. Но акаций здесь не одна; они насажены в ряд по обочине путей и все как будто бы одинаковые. Впрочем, — ладно. Нам бы только приблизительно найти нужное место, а там уж заметим кота, если он вернётся.

Моё предположение полностью подтвердилось. Ваську мы увидели ещё издали. Он занимался тем, что прыгал на дверь запломбированного вагона. Подскочит, зацепится когтями за доски, повисит немного на лапах и снова на землю спрыгнет, а потом опять повторяет свой приём и всё время отчаянно мяукает, — это мы уж услышали, когда подошли поближе. Дело ясное: кот, вернувшись к вагону, увидел, что дверь наглухо закрыта. Стало быть, нужно попроситься, чтобы впустили, — так он и дома всегда ведь поступал. Но на этот раз дверь не открывали, а кот продолжал мяукать, царапаться именно в тот вагон, который стоял на примеченном месте. Васька узнал нас не сразу, сначала посмотрел ошалело и недоверчиво. Потом радостно муркнул и стал тереться об ноги. Взяв кота на руки, мы побежали обратно, очень довольные тем, что нашли беглеца.

Второй случай был посерьёзнее. Наш вагон стоял среди целой паутины рельс. И справа, и слева часто пробегали маневровые паровозы и двигались товарные составы. На таких бойких стоянках мы обычно не выпускали Ваську, чтобы, чего доброго, не угодил под колёса. Но в этот раз кот очень настойчиво просился вон. Мне надоело слушать его пронзительные вопли, и, рассердившись, я приоткрыл дверь вагона. Васька стрелой выскочил наружу и пустился бежать, перескакивая через рельсы и оглядываясь по сторонам. Вдали, у обочины путей, лежали кучи красноватого песка; к ним-то и направился наш кот. Через минуту он уже скрылся среди куч. Прошло немного времени, и Васька опять показался на обочине. Он возвращался обратно, двигаясь осторожными скачками. Удивительное дело, — кот как будто понимал, что здесь долго загуливаться нельзя, проветрился немного и… назад, в свой удивительный живой дом, движущийся, всё время меняющий место. К лязгу, грохоту колёс, к гудкам Васька, видимо, привык — не теряется и знает, что нужно делать. Вот, например, сейчас: путь ему пересёк товарный поезд, который медленно подошёл со стороны и остановился, загородив собой наш состав. Васька, не ожидая полной остановки ближайшего вагона, шмыгнул под него и… вот он уже на нашей стороне. Остаётся перепрыгнуть через один последний путь. Кот собирается это сделать, но тут неожиданно подкатывает паровоз. Он фыркает, пыхает, громыхает и пересекает Ваське дорогу. Кот отпрянул назад, а дальше — мы его уже не видим — паровоз с грозным шипением выпустил из-под колёс струю горячего пара — всё потонуло в белом клубящемся облаке. Девочки вскрикнули, жена закрыла рукой глаза. Я, признаться, тоже оторопел, хоть и видел в последний момент, что Васьки не было на рельсах. Паровоз промчался, мы смотрим на то место, где только что был наш кот, но его уже нет здесь, нет ни на рельсах, нет и нигде поблизости.