Герасим Успенский - Васька путешественник

Наконец на далёком горизонте появляется что-то тёмное. Сначала — как маленький кустик, затем расширяется, встаёт зубчатой неровной стеной. Лес! Неужели в самом деле лес? А может быть, — это опять мираж? Нет, лес не убегает от нас, наоборот, он приближается и виден всё лучше, отчётливее. На фоне леса вырисовываются высокая каменная башня с зубцами наверху, белые домики с черепичными крышами. Дорога входит в улицу — улицу-сад. Домов не видно из-за высоких кустов сирени. Над крышами склонились деревья — дубы, ясени, клёны и какие-то ещё — незнакомые. Они шелестят живой зелёной листвой. А где же надоедливый степной ветер? Он запутался, заблудился среди деревьев, кустов и, обессиленный, улёгся у их подножий.

Автомобиль бежит вдоль длинного забора из железной сетки, сквозь неё видно глубокое тихое озеро — настоящее, не призрачное. Утки-кряквы медленно плывут вдоль стены тростников. Откуда-то прилетела пара диких гусей и села на воду, возмутив её гладкую поверхность. На гибкой ветке, склонённой над прудом, сидит малая выпь и чистит свои бурожёлтые пёрышки. Птицы никого и ничего не боятся, даже осторожная выпь и та не обращает никакого внимания на нашу машину. Мои дочери смотрят во все глаза на эту удивительную картину, но вот мы уже миновали озеро — и снова вдоль дороги потянулась стена старого тенистого парка. Над вершинами деревьев целыми роями носятся кобчики — эти шустрые, полезные и милые соколки.

Машина остановилась. Вот и домик, в котором нам предстоит жить. Домик уютный, чистенький, кругом много зелени. Девочки мои совсем развеселились…

— Папа, а здесь хорошо! Честное слово, — недурно!

Первой с машины снимается корзинка с Васькой. Он вылезает из неё всклокоченный, недовольный. Но, отряхнувшись и осмотревшись, кот уверенно идёт на крыльцо и начинает тщательно умываться лапкой. Рабочий, помогающий нам разгружать машину, при виде Васьки удивлённо замирает на месте и восклицает:

— Тю! Вот это котяга! — Занося корзинку в дом, он почтительно обходит Ваську и ещё раз с удивлением оглядывается на него.

Вот уже несколько дней живём мы в степном заповеднике и не перестаём удивляться. Очень уж здесь всё необычно. Мы привыкли считать, — если это заповедник, так значит, в нём сохраняется дикая природа, такая, какой она здесь сложилась за многие сотни, тысячи лет. Её и охраняют для того, чтобы сберечь на будущее всё, как есть, в первобытном виде — почву, растения, зверей и птиц, даже насекомых. Сберегать всё это и изучать без помех. Так и было у нас в Каспийском заповеднике. А тут по-другому.

Была степь ровная, как стол, без воды, без единого кустика. Типчак, ковыли, грудница, кермек, житняк — неприхотливые, выносливые к засухам травы — покрывали жёстким ковром горячую землю. И только весной, пока не ушла ещё влага зимних дождей, зацветала степь на короткое время. Жёлтые ирисы, алые тюльпаны вдруг вспыхивали, как живые огоньки, среди прошлогодней мёртвой травы. Распустившись, они торопятся поскорей отцвести, пока злые суховеи не иссушили их нежные лепестки. Жили в степи её звери и птицы. По утрам из глубоких нор вылезали сурки-байбаки и, встав столбиками на вершинах нарытых ими же земляных куч, обозревали целинный простор, смотрели долго, внимательно, прежде чем приняться за кормёжку стеблями типчака или листочками дикой люцерны. Зайцы-русаки, нагулявшись и наевшись за ночь, спешили залечь на долгий дневной отдых где-нибудь под кустиком ковыля. Пронзительным посвистом оглашали воздух суслики и опрометью шмыгали в свои норки, завидев в небе степного орла — своего исконного, страшного врага. Жаворонки-джурбаи, взлетев из травы тёмными комочками, рассыпали серебряный звон своих песен. Забияка-стрепет, вскочив на суслиную кочку, расправлял веером хвост и начинал задорно вытанцовывать перед своей подругой-стрепетухой. Так текла жизнь каждую весну в целинной степи, с давних-давних времён.

Полвека назад на юге Украины кусок целинной степи объявили заповедником, чтобы сохранить её навечно непаханной, нетронутой. А рядом, на такой же целине, природу стали начисто переделывать. Выкопали глубокие колодцы, начали выкачивать из них воду и поливать посаженные деревья и кустарники. Устроили искусственные озёра и болота, с островами, с тростниками и осокой. Стали привозить сюда полезных и диковинных животных из разных стран — из Европы, Африки, Индии, Австралии. Чужеземных зверей и птиц выпускали в искусственный лес, поселяли на озёрах и в больших, огороженных сеткой степных загонах. Главное, чего здесь добивались, — это чтобы редкие животные жили не в клетках, а на свободе, чтобы птицы могли летать куда им вздумается, но не улетали бы совсем из заповедника, чтобы антилопы, олени и другие копытные животные свободно паслись в окрестных степях, но не забегали бы нивесть куда. Трудная была эта задача, но с ней справились, хоть и много пришлось вложить труда и терпения.

Сейчас всякий, кого приведёт случай побывать в степном заповеднике, может там увидеть два любопытных мира. Один мир — это старая девственная степь, такая же, в какой когда-то воевали с половцами русские дружины славного князя Игоря. В этой степи сохранились не только байбаки, степные орлы и стрепеты, но даже половецкие идолища — «каменные бабы». До сих пор — много веков — стоят они на курганах и смотрят на восток своими невидящими каменными глазами. Вольные ветры гоняют по этой степи сухие кустики перекати-поля и напевают древнюю песню, шумя в траве и играя косицами ковылей.

А вот другой мир. Царство леса и воды, населённое удивительными животными. Чудо, созданное заботливой и смелой волей человека. Здесь любят показывать приезжим эту разительную разницу. Вот, мол, смотрите, вот вам… степь первобытная, — такую теперь в других местах не увидишь! А это… сделано людьми, силой науки и силой рабочих рук. Вот во что можно превратить неуютную безводную степь, — смотрите же!

Впрочем, мне-то надо было не только смотреть, а и кое-чему поучиться, вникнуть в дело, разобраться в сути. Что касается зоопарка, где я должен был работать, то суть эта такова:

Наша страна очень велика и очень богата — это так. Но если взять её животный мир, то в нём, оказывается, кое-чего и не хватает — полезного и интересного. Например, у нас не водятся страусы. А птицы эти очень крупные, мясо у них съедобное, вкусное. Вкусны и их яйца — каждое весом полкилограмма, а то и побольше. А кто не знает, как необыкновенно красивы страусовые перья! Недаром же страусов давно уже разводят как домашних птиц в Африке и других южных странах. Или вот крупные антилопы: канна, гну, бубал, куду, бейза, нильгау; это всё охотничьи звери, дорогая, завидная добыча, да и не только добыча. Известно, что антилоп канна можно разводить как домашний скот и получать от них превосходное жирное и целебное молоко. Но у нас нет таких животных, — они живут в Африке или в Индии — далёких от нас землях. Сейчас мне скажут: «Ишь ведь чего придумал! Да на что нам страусы и антилопы, или у нас своего зверья мало?»