Юрий Герасимов - Тропой таёжного охотника

Старик смутился.

— Я ведь к примеру только, — недовольно проговорил он. — Здесь останавливаться и расчету нет… Зверя тут нет, зимовья тоже. Мы уж поедем на Шепшулту. Там и зверь, и зимовье, и сено есть. Нам там сподручнее…

Старик подал команду. Все принялись расчищать дорогу по правому берегу. Охотники дружно наваливались на каменные глыбы, сворачивали их в сторону, растаскивали колодник, спиливали вмерзшие в песок бревна, рубили тальниковую чащу.

По расчищенному объезду лошади с большим трудом тащили возки. Сани кренились из стороны в сторону, на ухабах стукались о камни и волочились по земле отводьями.

Пока преодолевали препятствия, наступили сумерки. Охотники выбрали место для ночлега под бором. В затишье, на южной опушке лесного клина, они расчистили от снега площадку, притрусили ее сеном и натянули над ней односкатным шатром брезентовое полотно. Прилегающий к земле край полога подвернули внутрь и разместили на нем сумы с продуктами и кухонную утварь. Разостлали потники, установили таган. Перед брезентовым пологом запылал сибирский зимний костер. Три сухих лиственничных бревна, по три метра длиной, лежали комлями на четвертом бревне — заводке. Противоположные концы верхних бревен были раздвинуты на метр один от другого. Торцовые концы сухих смолевых бревен быстро разгорелись. Пышащий жаром костер давал настолько много тепла, что охотники сидели под брезентовым пологом без шапок и полушубков. Рядом лежал Батыр, вылизывая лапы и выгрызая намерзшие между пальцами ледяшки.

Рогов подгребал в костре уголья, помешивал в котлах уху и кашу. Фока тем временем высыпал в котел с кипящей водой мороженый вареный картофель и тут же вывалил его в снег. Затем он взял одну картофелину в кулак и сдавил. Из под его большого пальца выскочила и упала в котелок обледеневшая картофелина, а оттаявшая кожура осталась в кулаке. «Начистив» в одну минуту полный котелок картошки, Фока вывалил ее в уху и через несколько минут снял с огня готовый суп. Охотники загремели ложками и котелками. Батыр немедленно поднялся и, из вежливости, отошел в сторону — за костер.

На ночь охотники сняли с себя ичиги и, оставшись в шерстяных носках, улеглись под шатром, повернувшись спинами к костру, накрыв грудь и плечи полушубками. Ноги каждого были вытянуты к очагу и согревались теплом тлеющих бревен. Наступившая тишина нарушалась равномерным дыханием и легким похрапыванием утомленных людей да поскрипыванием снега под ногами переминающихся на морозе лошадей.

В полночь комли бревен прогорели. Перегорела и завалка. Осыпавшиеся угли раскрошились и подернулись серым пеплом. У костра сидел на корточках Рогов и раскуривал трубку. Раскурив, он сгреб подшуровкой жар в кучу и бросил на него несколько сухих сучьев. Они вспыхнули ярким пламенем. Заметавшиеся по сторонам тени расступались. Снова под тентом стало тепло и уютно. Старик передвинул завалку и положил на нее тлеющие комли бревен, выдвинув их над прыгающим пламенем костра. Они тут же занялись огнем. После этого он лег на свое место и накрылся полушубком. Только под утро Прокоп Ильич еще раз поднимался и подправлял костер.

Короткий зимний день вынуждал торопиться. Погоняя лошадей, охотники вскоре выехали на просторный уланский луг, посреди которого высились два стога. Хорошо сметанные, они стояли ровными коническими шапками и нисколько не покосились от ветра. Вершины их, перетянутые крест-накрест гибкими березовыми ветками, не смогли разнести осенние непогоды. Внутри стогов сено оказалось таким же зеленым и душистым, как в дни косовицы.

Рядом со стогами стояла зеленая копна сырой травы, засоленной, по совету Симова, из расчета полкилограмма соли на центнер травы. Рогов выдернул из копны охапку и поднес лошадям. Они встретили его дружным ржанием, замотали головами и, получив по пучку травы, смачно захрустели, распуская по ветру слюну.

До устья Шепшулты оставалось около десяти километров. Дорогой, оглядывая сопки, старики заметили в полукилометре, на склоне увала, пасущуюся кабаргу. Рогов остановил лошадь и обернулся к Уварову, показывая кнутовищем на зверька.

— Давай дождем Фоку. Он отсюда собьет кабарожку.

Через несколько секунд кабарга встрепенулась, подняла головку и застыла на месте. Затем, успокоившись, снова принялась щипать траву. Шли минуты, а возок Фоки все еще не показывался из-за поворота реки.

Наблюдая за зверьком, охотники заметили, как метрах в пятистах от него выскочил на вершину увала Батыр. Он бежал трусцой, поминутно меняя направление и принюхиваясь к земле. Собака шла по следу и с каждой минутой приближалась к кабарге. Уваров потянулся за винтовкой.

— Обожди, — остановил его Рогов, — поглядим, что будет дальше..

Негромкий голос Прокопа Ильича долетел до кабарги и заставил ее снова насторожиться. В это время из-за кустов показался Батыр. Собака и зверек одновременно заметили друг друга и на мгновенье замерли на месте. Затем кабарга стремглав понеслась наискось, вниз по косогору. Делая пятиметровые прыжки, она с поразительной легкостью перелетала через колодины, нагромождения камней и куртины кустарников, напоминая издали бегущего зайца. Следом мчался Батыр. С каждой секундой расстояние между ними увеличивалось. Наконец кабарга скрылась за поворотом. Исчезла за ним и собака.

За этим поворотом по Джиле едва волочился отставший возок. Фока отпустил вожжи и дал коню свободу, а сам примостился поудобнее на сене и задремал.

Лошадь остановилась, Фока очнулся и увидел впереди себя беспомощно барахтающуюся на льду кабаргу. Мгновенно соскочив, он бросился к ней и едва успел добежать, как на реку вихрем вылетел Батыр Пес мчался с такой быстротой, что на льду лапы его раскатились, и он, свалившись, пролетел на боку с десяток метров. Фока успел накрыть «козочку» полой дохи. Вернувшись к саням, он взобрался на свое место, бережно укутав, посадил на колени кабаргу и рысью погнал лошадь. Следом бежал Батыр. Скользя и оступаясь, он едва поспевал, забегая с обеих сторон и заглядывая на возок.

Через несколько минут Фока подъехал к товарищам. Из его дохи выглядывала привлекательная мордочка зверька. Буроватая головка, в кулак величиной, с мохнатыми стоячими ушами и влажными выразительными глазами была без свисающих вниз клыков. Ее черные глаза неподвижно смотрели вдаль и будто не видели людей. Только уши поминутно поворачивались из стороны в сторону да вздрагивали губы.

Симов приложил руку к груди животного и почувствовал частое биение сердца; за минуту он насчитал сто пятьдесят ударов. Удивительно подвижные бабки на ногах и острые копытца были невредимы Фока связал кушаком ножки кабарги попарно, положил ее на возок в сено и, чтобы она не билась, накрыл полушубком. Вскоре охотники забыли про зверька. Только Батыр шел сзади Фокиного возка и не сводил с него глаз.