Юрий Герасимов - Тропой таёжного охотника

Кулемка на колонка.

Отсюда к зимовью тянулся путик — охотничья тропа — с расставленными по ней через каждые сто метров плашками — ловушками на белок. Одна из ближайших также была спущена. К плоской плахе, укрепленной на четырех кольях на высоте полуметра над землей, привалилось наполовину отесанное бревно и придавило белку. Симов вытащил зверька и части насторожки. Досочки сторожка он сложил вместе так, что одна своей торцовой частью упиралась в зарубку другой. Концы их он зацепил зарубкой на насторожке и поставил распором в передней части самолова, между плахой и гнетом.

Плашка на белку.

Подправляя на свободном конце насторожки надетый для приманки гриб, Симов обратил внимание на своеобразное устройство гнета: с нижней плоской стороны бревно имело корытообразное углубление шириной в 30 сантиметров и глубиной в 3 сантиметра. Благодаря этому плашка плотно накрывала попавшегося зверька и тем самым предохраняла его от лесных хищников.

Обследовав тридцать ловушек, охотник обнаружил в них только двух белок. Раздосадованный неудачей, он свернул с тропы в лес и сразу обнаружил беличий след. Один из отпечатков он взял из снега на руку. Следочек и окружающий его снег сразу развалились: это был верный признак свежего следа пятнадцатиминутной давности.

Белка шла к лесной опушке размашистыми прыжками в шестьдесят-семьдесят сантиметров. Продвигаясь по следу и прислушиваясь, Симов уловил легкий шорох. Маскируясь густыми деревьями, он стал бесшумно приближаться к зверьку. На краю небольшой полянки стояла тридцатиметровая ель. Под ней на снегу валялись чешуйки и черенки шишек. С вершины ели, вертясь на легком ветерке, летели крылатки еловых семян. Стукаясь о ветки, падали чешуйки. Одна из веток дрогнула и по ней на край выбежала белка. Зверек срезал шишку, подправил ее в зубах передними лапками и мгновенно юркнул назад в гущу веток. Симов внимательно присмотрелся к кроне и увидел у ствола серую спинку, а над ней пушистый хвост. После выстрела с дерева упала шишка, а за ней — белка. Так, по следу и «на подслух», охотнику удалось добыть за день еще десяток зверьков.

Под вечер белки перестали жировать. По пути к зимовью встретился беличий след. Зверек бежал напрямик короткими прыжками и широко расставлял задние лапки. Это указывало на то, что зверек сыт и идет к себе в гнездо-гайно. Скоро попался более растянутый след. Поддев снизу рукой, его удалось целиком вынуть из снега. Такой прочный «стульчик» характеризовал утренний след. Выйдя по нему на опушку, Симов осмотрел густые ели и в затишье за скалой заметил на одной из них беличье гнездо. Подойдя к дереву, он постукал по нему палкой. Зверек затаился в своем убежище. Тогда пришлось срубить жердь и ударить ею высоко по стволу. В то же мгновенье с боку гнезда показалась белка.

Долгое отсутствие Рогова беспокоило Симова. Товарищи успокаивали его, рассказывали случаи, когда им приходилось по две-три ночи проводить в тайге, преследуя раненого зверя. Все же на другой день Симов отправился вверх по Джиле.

Полдня шел он следом Рогова — до ерников на Барун-Джи-ле. Увидев здесь лосиный след и пятна крови, он успокоился и повернул назад. Дорогой его внимание привлекли свежие следы кабарги и росомахи. Они вскоре привели его к невысокому скалистому утесу, под которым только что разыгралась кровавая драма, историю которой удалось прочитать по следам.

Кабарга выбежала на утес и, спрыгнув на каменистый уступ, встала на отстой. Росомаха бросилась на нее сверху, сбила с отстоя и вместе с ней свалилась с пятиметровой высоты в снег. Задушив жертву, хищник унес ее в чащу. Кровь на снегу не успела еще замерзнуть.

Охотник поднялся на гриву, осмотрел окрестности и увидел поднимающуюся по косогору росомаху. Голова ее была высоко поднята, в зубах она держала кабаргу. Ноги и голова «козочки» беспомощно болтались и бороздили снег.

Лейтенант поставил сошки под винтовку и выстрелил. Пуля чиркнула по снегу сзади зверя. Росомаха, продолжая тащить кабаргу, перешла с шага на рысь и скрылась в зарослях молодых сосен. Едва переводя дыхание, в расстегнутом полушубке, с ушанкой на затылке, Симов побежал вдогонку. Росомаха шла рысью. На протяжении километрового подъема она дважды ложилась отдыхать, но с приближением человека поднималась и уносила с собой добычу. Затем росомаха перевалила на северный склон и пошла под гору без остановок.

Убедившись в бесполезности погони, охотник повернул назад и к вечеру едва добрел до зимовья.

Гаврила Даннлыч и Фока уже успели наварить ведро кабарожьего супа и ожидали товарищей.

Рогов вернулся среди ночи. Едва передвигая ногами, он с трудом перешагнул через порог и повалился на нары. На него страшно было смотреть: щеки и виски ввалились, скулы выступили вперед. На пепельно-сером лице темнели иссиня-черные губы.

Фока пристально посмотрел на его руки и, не обнаружив между пальцев и на когтях запекшейся крови животного, повторил, как это бывает у глухих, вслух свои мысли:

— Значит, не догнал. Два дня за зря пропутался…

— Не догнал… Это еще полбеды… — хрипло ответил Рогов. — Двое акшинских перехватили быка и собаку увели!

Успокоившись, старик обстоятельно рассказал о случившемся.

— Так, двое, говоришь, были? — переспросил Фока. Прокоп Ильич утвердительно кивнул.

— Завтра же надо вдвоем выходить воров искать.

Товарищи поддержали Фоку. Однако Рогов возразил:

— Что они лося взяли, так черт с ним… Еще добудем. А собака проводит их и сама воротится.

— На сворке держать ее будут — так не скоро воротится…

— Все одно, когда-нибудь спустят, вот и вернется. Хоть на край света уведи ее — все равно придет! — уверял Рогов.

Общим советом решили с неделю подождать. Если собака за это время не придет, Симов отправит телеграмму военному коменданту в Акшу.

Утром снова завязался разговор об акшинских похитителях. Однако охотники ничего нового не придумали и разошлись по распадкам на охоту. В зимовье остался Рогов. Длительная погоня, двухдневная голодовка, потеря верного помощника и тяжелая обида так измотали старика, что он почти трое суток спал.

В последней трети ноября установилась холодная, ясная погода. Морозы доходили до сорока градусов. От холода трещал лед на реке, в лесу ему вторили деревья. Заледеневший снег хрустел под ногами, как битое стекло, и не давал возможности подойти к лосям на выстрел. «Работали», как выражались старики, лишь плашки да кулемки. За время пребывания на Шепшулте охотники добыли больше сотни белок, десяток колонков и столько же кабарог да наловили 200 килограммов рыбы. Сентябрьское и свежее мясо, а также рыбу подготовили для отправки в город. Вывезти эти трофеи домой, в Ключи, вызвался Уваров.