Юрий Герасимов - Тропой таёжного охотника

Охотой занимался только Симов. За три дня он выследил в окрестностях деревни с десяток косульих табунков, а по речке Смирняге отыскал кабана с двумя свиньями. Но звонкий подмерзший наст не позволял охотнику подойти к животным на выстрел, и он каждый раз возвращался ни с чем.

На четвертый день скитаний Симов вернулся домой ночью. К удивлению, старики еще не спали и радостно приветствовали его приход.

— Ну, паря, наконец-то дождались тебя! Гляди, ответная телеграмма пришла… Батыра сыскали! Только с ним что-то случилось, — сообщил Рогов и подал лейтенанту телеграмму.

Военный комендант Акши сообщал:

« Лось и собака лайка белой масти клички Батыр найдены и конфискованы охотников поселка Онкоек. Телеграфируйте решение дальнейших действий».

— Ничего с ним не случилось. Все в порядке…

— А конфискованы — это что значит?..

— А то, что Батыра у воров отобрали.

Рогов было просиял, а затем с сомнением проговорил:

— А отдадут-то мне Батыра? Да и как его приведешь оттуда? Путь ведь не близкий…

Симов горячо перебил его:

— Надо срочно ехать за собакой. Собирайся, Прокоп Ильич, в дорогу. С автомашиной отвезешь в Читу рыбу и мясо, а потом на автобусе махнешь в Акту. Лося там сдашь в гарнизонную столовую, а собаку привезешь.

— Как? С собакой в автобусе?

— А что ты удивился?

Рогов задумался.

— Долго ездить придется, — ответил он. — Думаю, лучше послать телеграмму, чтоб Батыра в Урейскую падь свели и пустили в тайгу. Он, паря, сам придет! Ему полтораста километров — на день работы.

— А не боишься, что заблудится, или еще что с ним случится? — спросил Симов. — Ведь снегу подвалило… Морозы крепкие стали.

— Чего с ним случится? Волков в тайге нет, росомаха с ним не вступится. Людей на пути тоже не встретит. Ну, а ежели закружит, так грош ему цена! Я и так на него осерчал, что в чужие руки дался. Другой бы кобель чужих и близко к сохатому не допустил…

С каждой фразой речь Рогова становилась громче, слова резче. Прокоп Ильич волновался.

— Вот и пускай свою вину искупает, — продолжал он. — Воротится сам — так прощу. А автобусом за ним нипочем не поеду…

Лейтенант выслушал Рогова, сел за стол и составил телеграмму:

«Лося передайте гарнизонную столовую. Собаку отведите Урейскую падь десятью километрами выше Онкоека пустите тайгу. Исполнение проверьте лично».

Прочитав текст, он подал послание Рогову.

— Вали завтра, отправляй сам, может быть, за ночь или дорогой еще передумаешь…

Инициатива перешла к Дарье Степановне. В одно мгновенье со стола исчезла бумага и чернильница и на их месте появились чистая клеенка и на подносе шумящий самовар. Миски с супом и с картофельными лепешками окружили хороводом фаянсовую тарелку с пирамидкой аккуратных небольших кусочков черного хлеба, нарезанного по городскому.

Уваров сел за стол и, остерегаясь насмешек, тайком осенил свой живот подобием креста. Симов заметил это и улыбнулся, так как знал, что Рогов, будучи яростным безбожником и отчаянным богохульником, не замедлил бы подшутить над своим приятелем.

Пока Рогов ездил на почту, остальные готовились к охоте на косуль загоном. Уваров проверял исправность двухствольных ружей и выбирал нераздутые латунные гильзы двенадцатого калибра с хорошо сохранившимися наковальнями. Фока счищал с них нагар и чистил запальные отверстия. Во избежание осечек и затяжных выстрелов, он насыпал в гнездо под капсюль по десять-двадцать крупинок черного пороха и осторожно забивал капсюль молоточком.

На другом краешке стола Симов отвешивал на маленьких весах по два с четвертью грамма бездымного пороха, засыпал его в гильзы, и, накрыв картонной прокладкой и осаленным войлочным пыжом, «запыжевывал» заряд навойником, слегка надавливая на него рукой. Поверх войлочного пыжа он клал в четыре ряда по семь картечин, согласованную для двенадцатого калибра 5,5 мм дробь № 6–0, все это запыжевал пробкой.

Дождавшись Рогова, охотники отправились в тайгу.

Местом для загона косуль была выбрана Тележная падь, устье которой выходило к Джиле. Отсюда на юго-запад тянулась узкая неглубокая долина пересохшего ключа. Ее солнечный оголенный склон был крутым, а противоположный — пологим, с редким березняком и зарослями багульника. Фока отправился загонщиком в устье пади, а остальные вышли на середину долины, в редкий березняк. Здесь они расположились поперек склона «на номерах», в семидесяти метрах друг от друга. Охота началась.

Фока вошел в лес и обнаружил следы восьми косуль. Следы вывели его на небольшую поляну, где на опушке чернели восемь лежек. Косули разрыли снег до грунта и, в отличие от лосей и изюбров, ложились не в снег, а на голую землю.

Охотник всматривался в чащу, но поднятый им табунок был уже далеко. Осторожные животные проскакали с километр и пошли шагом, приближаясь к охотникам, затаившимся «на номерах».

В табуне было пять взрослых косуль и три теленка. Гураны уже потеряли рога и издали ничем не отличались от самок. Не доходя полсотни шагов до сидевшего в косогоре Рогова, табунок остановился. В морозной тишине донеслись поскрипывающие на снегу шаги Трохина. Старая косуля насторожила в его сторону уши, затем опустила голову к земле и, как бы принюхиваясь, быстро пошла вперед. За ней двинулись остальные.

Гулко прогремел выстрел Рогова. Передняя косуля упала набок, забила ногами. Весь табунок отскочил в сторону. Старые животные застыли на месте. Среди них метались телята.

Рогов снова выстрелил. Упал крупный задний гуран. Табунок бросился вверх по косогору, мимо Симова. Он вскинул ружье и выстрелил два раза. Одна косуля забочила, свалилась, остальные круто отвернули и помчались в главный лесной массив. Выше по Тележной охотники сделали второй загон и взяли еще пару косуль. Охотясь загоном, бригада добыла за неделю два десятка животных, заготовив, таким образом, около полтонны мяса. Последний день охоты был неудачным. Симов и Уваров безбожно «мазали». Бригада возвращалась без трофеев. Все были сердиты и недовольны друг другом. Но лома их ждала радость: едва они распахнули калитку, как навстречу выбежал Батыр. Кто обрадовался больше — трудно было решить. Батыр повизгивал от радости, припадал к земле, терся о ноги хозяина. Охотники наперебой ласкали его, трепали за мохнатый загривок. Неудачи дня забылись, наступило полное примирение, и весь вечер был посвящен разным удивительным историям о собаках — верных и умных друзьях охотника.

С выездом из Ключей торопились, так как бригаде предстояло добыть десять лосей, затем отстрелять двадцать соболей и, пока стояли сильные морозы, провести учет этих ценных зверьков в Улурийском гольце и в долинах рек Есинды и Инды.