Юрий Герасимов - Тропой таёжного охотника

Разговор затянулся допоздна. Под конец Симов вытащил детекторный приемник, наладил его и поймал Читу. Наушники лежали в алюминиевой миске, и голос певца был слышен всем. Передавали русские народные песни. Рогов сидел против топки. Его энергичное, освещенное жаром лицо казалось отлитым из бронзы. Уваров по обыкновению, упрятал свою громоздкую фигуру в дальний угол зимовья, улегся поудобнее на нарах и, подавшись грудью к огню, слушал.

За стенами избушки шумел разгулявшийся к ночи ветер.

После концерта Симов рассказывал про Гунду.

— За Яблоновым хребтом в витимской тайге также есть река Ушмун. В среднем течении в нее впадает Гунда.

Попал я туда с местным бурятом. Бальжи Нема его звали.

До Гунды добирались на двуколке. От деревни Телембы направились на хутор Хара Туглуй. Там переехали бродом Конду и так, правым берегом доехали до отворота в падь Ушмуна. Как свернули в нее, так дорога сразу же пошла заболоченным лиственничным лесом. Сопки там невысокие, втрое ниже, чем здесь, и широко расходятся по сторонам. Низины с озерами и болотами. В кочковатых ключах двуколка наша вязла до ступиц. Лошадь много раз падала. Приходилось ее выпрягать и вытаскивать из трясины. Помучились мы тогда изрядно. Пятнадцать километров по Ушмуну ехали дольше, чем тридцать пять по Конде.

В полночь на дороге нас встретили яростным лаем три здоровенных пса. Отбившись от них, прошли мы с сотню шагов и видим в темноте: сарай, рядом с ним — зимовье, а за ними зеркальная гладь озера Гунды. У крыльца остановились. В это время дверь избушки распахнулась, и в ее створе появился во всем белом рослый и широкоплечий человек. Это был Григорий Брагин. Ты его, Прокоп Ильич, должен знать. Он ведь за хребтом лучшим охотником слыл.

— Как же! Гришку-то? Ученик мой…

— Так вот, вначале он молчал, — продолжал Симов, — присматривался к нам, а сквозь зубы потом процедил:

— Кой черт здесь по ночам шатается?

— Не черт, а охотовед, — представился я ему.

— Заходи, — пригласил он.

Просторное зимовье выходило на юг в сторону озера двумя окнами. Справа в углу стояла кровать с седлом в головах и постланными на ней полушубком и телогрейкой. В противоположном углу темнела закопченная кирпичная печь с плитой.

— Поди, уткачить пришел? — спросил Григорий.

— Нет, — ответил я ему, — прибыл озера обследовать для расселения ондатры.

— Чего? — изумился он. — Ондатры? Это что еще за штука?

Когда я ему рассказал все про ондатру, он охотно согласился поводить меня по местным водоемам.

Днем мы осмотрели ближние озера. Большинство из них оказались мелководными, не глубже 3 м, с малопрозрачной буроватой водой. Эти озера относились к заболачивающимся, зарастающим. Прибрежно-водную растительность их составляли обширные заросли невысокого тростника и рогоза. Для них были обычны сплавины из вахты, корневищных осок и сфагновых болотных мхов. На некоторых сплавинах буйно рос топяной хвощ. По зеркалу озер белели водяные лилии. Такие озера особенно охотно посещали лоси. Почти на каждом озере ютились выводки кряковых уток и чирков.

В последующие дни обошли мы левые притоки Ушмуна. Текут они все с юга на север из-под Саранакана — самой высокой горы Яблонового хребта. Первый Сахалтуй. За ним выше по Ушмуну — Гунда. Затем Укшунда, Булугунда, Чубуктуй и Яхаракта. Все эти речки небольшие, в два-три метра шириной, с тихим течением. Долины их широкие и заболоченные, покрытые местами сплошным сфагновым ковром, поросшим голубикой, багульником и кустарниковой ивой и березой. Местами возвышались небольшие бугры, площадью до гектара, заросшие лиственницей. Такие острова окружали обычно осоковые и вейниковые кочкарниковые болота. Повсюду среди болот встречались небольшие озерца в 5—10 м шириной. Кругом болота обступали пологие склоны и гривки, поросшие лиственничным и сосновым лесом, да приземистые, будто затонувшие в трясине, плоские бугры, покрытые старыми, заболоченными гарями с кустарниковой березой и богатейшими ягодниками-голубичниками. По этим речкам обитало много лосей. Дня не было, чтобы мы не видели их. За неделю 23 зверя учли! Как пустим собак в гриву, так не пройдет и часу, уже лают и держат лося. С подветренной стороны под лай собак подходили к лосям на несколько десятков метров.

Уж больно собаки у него хорошо по зверю работали. Бывало, под вечер пойдем на озера. Они все три идут за Григорием следом сзади и выглядывают из-за него то справа, то слева. Пока не скажет — ни одна вперед не выскочит. Идут осторожно. Так другим разом все вместе метров на 100 к жирующим лосям подходили. Вот как они его слушались.

Приучил он их собираться «на шапку». Понадобится ему молча подозвать их, так выедет верхом на чистое место на бугорок. Остановится, глядит по сторонам. Как тишина наступит, собаки выбегают на опушку посмотреть, где хозяин. Вот тут-то он снимет шапку и помашет ею из стороны в сторону. На этот сигнал они сразу к нему.

— Хм! Ловко приучил. Для зверовой охоты толково. Как же это он? — поинтересовался Рогов.

— Очень просто, — продолжал рассказчик. — Сначала приучал подбегать с расстояния нескольких метров. Окликнет отбежавшего щенка, почмокает ему, а сам рукой взмахнет, нагнется и положит к ногам кусочек мяса. Щенок раз подбежит, другой и начинает привыкать: если хозяин нагнулся и рукой коснулся земли — значит есть там чем поживиться. На второй, третий день он подманивал уже с шапкой в руке, продолжая каждый раз поощрять щенка лакомыми кусочками. Так за неделю он приучал собаку подбегать на взмах руки с шапкой на расстоянии нескольких метров. Затем учение усложнял тем, что махал шапкой, не пригибаясь к земле, и расстояние увеличивал на несколько десятков, а потом и сотен метров. Вот так постепенно и добивался, что собаки подбегали к нему. У него собаки были приучены и убитых уток из воды подавать и подвывать над убитым лосем.

— Хм! Ловко, — ухмыльнулся Рогов. — А моего Батыра еще не поздно научить? — спросил он.

— Конечно, нет! Смышленую собаку можно чему хочешь и в старости выучить. Я тебе обещаю: недели через три и твой Батыр подаст поноску, а над убитым лосем будет выть.

— Ну, ежели подаст да и подвоет — так я тебе «литру» поставлю, — пообещал Прокоп Ильич.

Услышав такое условие, Гаврила Данилыч оживился. Нары под ним заскрипели.

— Давай, давай, лейтенант! Не подкачай, — подбодрил он его. — Я тебе буду первым помощником. Этим самым, как ты подручного-то по науке называл… — Симов подсказал ему.

— Вот, вот, — подхватил старик, — самым ассистентом буду…

— Полноте, Гаврила, брехать-то попусту, — перебил его Рогов, — слушал бы лучше…