Венди Уильямс - Лошадь. Биография нашего благородного спутника

И вдвойне странно, что и лошади, и приматы могут равным образом хотя бы отчасти связывать свое существование с этим максимумом: пик обозначает начало эоцена, когда в свои права вступили не только лошади и приматы, но и в целом большинство современных групп млекопитающих. История многих животных прослеживается от этого загадочного теплового пика. Похоже, что в это время вся планета уподобилась колоссальной чашке Петри, [61] Чашка Петри – лабораторный сосуд, используемый для изучения развития микроорганизмов в питательной среде. доведенной до кипения невероятной горелкой Бунзена. [62] Горелка Бунзена – небольшая газовая горелка, изобретенная немецким химиком Робертом Бунзеном в 1857 г. И voilà ! [63] «Вот!», «Вуаля!» ( фр. ). Мир, только что погруженный в послеастероидный упадок, вдруг расцвел общепланетной весной.

Существуют различные мнения насчет того, возникли кони и приматы на Поулкэт-Бенч или же пришли откуда-то еще. Некоторые палеонтологи полагают, что протолошади мигрировали сюда из Азии в самом начале потепления. В Китае была обнаружена кость очень раннего животного, которое может оказаться предком эогиппусов. Другие считают, что лошади возникли в Европе и переселились на запад. Филип Гингерих полагает, что лошади вполне могли возникнуть именно здесь, в том Вайоминге, который тогда еще не был Вайомингом, к востоку от Скалистых гор, как раз в том самом месте, где стояли мы с Келли и Притор. (Впервые я прочитала об этом в статье Роберта Кунцига. [64] Robert Kunzig . World Without Ice // National Geographic, October 2011. Идея показалась мне настолько необычной, что я поинтересовалась мнением о ней Гингериха. «Почему бы и нет?» – ответил он.)

Еще большие разногласия существуют по поводу происхождения приматов. Некоторые исследователи считают, что мы возникли в Северной Америке, другие – что в Азии, a третьи переносят нашу родину в Европу. Еще одна группа исследователей в манере Гекльберри Финна полагает, что приматы возникли в Африке, затем верхом на отделившейся от Африки континентальной Индийской плите приехали в Азию, где спешились и распространились по всему Северному полушарию, в котором тогда было достаточно тепло и уютно.

При всем изобилии существующих теорий материальные свидетельства указывают на то, что самые ранние эогиппусы и самые ранние настоящие приматы совершили свой великий выход на сцену жизни сообща, причем вторые обитали на деревьях, а первые паслись под ними. И если на Поулкэт-Бенч мы еще не были подобранной друг к другу парой, если еще не заключили дружеский союз, то, безусловно, жили в тесном соседстве.

Странными были эти мелкие зверушки, эти «кони зари». Они, конечно, ничем не напоминали тех животных, которым по прошествии 56 млн лет суждено было выступать в Кентуккийском дерби. [65] Кентуккийское дерби – самые популярные в США скачки, ежегодно с 1874 г. проводящиеся в Луисвилле, штат Кентукки. Однако, как я уже говорила, если знать, что ищешь, в этих ранних окаменелостях вполне можно обнаружить некоторые из основных характеристик существ, называемых нами «лошадьми».

Я конечно же не знала, что ищу. С детских лет мне не раз приходилось видеть окаменелые останки эогиппусов в музеях, однако я никогда не понимала, почему ученые усматривают в этих странных низеньких созданиях именно «лошадей». Что именно «лошадиного» в этих скелетах? Я немного знала о том, что пяточная кость и коленная чашечка есть и у людей, и у лошадей, но хотела знать больше. Пока что останки эогиппуса в музейной витрине, на мой непросвещенный взгляд, скорее напоминали собачьи кости.

Так почему эти животные не стали собакой?

Я позвонила Филу Гингериху. Он посоветовал мне рассмотреть астрагал, кость, присутствующую как у древних, так и у современных лошадей. Конский астрагал уникален. Он эквивалентен таранной кости, расположенной посреди человеческой лодыжки, позволяющей нам делать кругообразное движение стопой. Однако конский астрагал имеет другую форму. Наша таранная кость, вторая по величине в стопе, позволяет нам изменять угол между стопой и ногой. Именно поэтому мы способны пользоваться ногами, взбираясь на деревья.

Удивительным образом еще 56 млн лет назад конский астрагал приобрел особые очертания. Он расположен перед скакательным суставом или пяточной костью и ко времени появления самой ранней из известных лошадей отличался от астрагала приматов, которому было суждено стать нашей таранной костью. Уже в это время конский астрагал был покрыт глубокими бороздками и ограничивал подвижность сустава лошади, позволяя ему двигаться вперед и назад, но не по кругу. Поэтому конь с самого начала своего бытия не был способен лазить по деревьям.

Подобное ограничение не обязательно послужило во вред лошади. Вместо того чтобы спасаться от хищников на ветвях деревьев, конь выбрал другую стратегию. Благодаря глубоким канавкам астрагал ограничил перемещение ноги под скакательным суставом одной плоскостью, предоставив тем самым лошади некоторое преимущество – способность двигаться вперед быстрее других животных. Таким образом, с самого начала жизни коней их главным средством защиты стала скорость бега.

Скорость, конечно, величина относительная, и представлять себе скорость лошади следует во временном контексте. Эогиппусы не могли бегать галопом, однако они, во всяком случае, могли прыгать, на что не были в большинстве своем способны тогдашние хищники. «Чтобы избежать опасности, – однажды сказал мне палеонтолог Майк Ворхис, – лошадь хочет бежать». Он сравнил эту стратегию со стратегией бизона, обладателя огромной башки и кривых рогов, который стремится в случае опасности начать драку: «На мой взгляд, важно, что с самого начала истории коней их предки никогда не носили на черепе никаких украшений». Таким образом, благодаря окаменелостям Поулкэт-Бенч нам известно, что лошади были более «экипированы» для бегства, чем для сопротивления противнику.

Кони не были единственными раннеэоценовыми млекопитающими, направившимися по пути бега, однако среди прочих их выделяет еще одна важная черта: на задних ногах у них было нечетное число пальцев. Это весьма странно, ведь в своем большинстве унгуляты имели (да и до сих пор имеют) равное количество пальцев. Еще в эоцене травоядные бегуны разделились на две группы: непарнопалых периссодактилей (лошадей и их близкую родню) и парнопалых (парнокопытных) артиодактилей. Так называют их ученые, однако существенно здесь не само по себе число пальцев, а то, как на них распределен вес животного.

Даже в ту весьма раннюю эпоху Поулкэт-Бенч на средний палец задней конской ноги приходилась намного большая часть веса животного, чем на все остальные. В этом можно убедиться, внимательно посмотрев на этот палец: впоследствии превратившийся в копыто современного коня, он был крупнее, чем оба внешних. Парнопалые артиодактили к тому времени уже избрали путь, на котором нельзя было изобрести стопу всего лишь с одним пальцем. Эогиппусы оставили для себя этот вариант открытым.