Венди Уильямс - Лошадь. Биография нашего благородного спутника

Гингерих располагал и другими свидетельствами того, что кони эволюционировали, следуя за изменением своей среды обитания. [74] Philip D. Gingerich . Variation, Sexual Dimorphism, and Social Structure in the Early Eocene Horse Hyracotherium (Mammalia, Perissodactyla) // Paleobiology 7, 1981. P. 443–455. URL: www.jstor.org/stable/i317541 Нам известно, что лошади уже тогда обладали склонностью к коллективной жизни, так как их останки часто находятся группами, однако социальная организация их сообществ отчасти зависела от того, где они жили: в густом лесу или на более открытой местности. Гингерих обнаружил, что ископаемые останки животных, обитавших на менее залесенных территориях, демонстрируют явные различия в размерах между самцами и самками, причем самцы были процентов на пятнадцать крупнее самок. При исследовании их сородичей, обитавших в густых лесах, подобной закономерности обнаружено не было. Исходя из этого, Гингерих заключил, что кобылы, жившие на открытых местах, собирались группами и самцам приходилось драться за право жить рядом с такими коллективами. В условиях густого леса кобылы вели более уединенную и независимую жизнь, и самцам предоставлялась возможность продолжить род без драки. Поэтому величина тела не имела для них особого значения.

Но не все особенности допускают такую же гибкость, как другие. Кости ног лошадей с острова Сейбл смогли приспособиться достаточно быстро, однако похоже, что зубы обычно изменяются намного медленнее. Глядя на нынешних коней, мы восхищаемся их копытами, могучими шеями, их способностью вставать на задние ноги. Мы редко заглядываем им в зубы. А ведь именно зубы современных коней позволили им жить в таком множестве разнообразных мест, питаясь при этом утесником или усыпанной песком прибрежной травой. Вполне возможно, что перволошади не смогли бы долго протянуть на диете коней острова Сейбл.

Современные лошади обладают зубами, имеющими длину 10–30 сантиметров и так глубоко уходящими в челюсть, что немногие из нас имеют представление о том, насколько они длинны, мощны и эффективны. Еще когда я была ребенком, мне, как и многим моим друзьям-любителям коней, рассказывали, что зубы лошадей в буквальном смысле растут в течение всей их жизни.

На самом деле это не совсем так. Как и у людей, зубы лошадей полностью вырастают к тому времени, когда животные становятся взрослыми. Но если наши зубы полностью поднимаются над деснами в детстве и затем остаются на своем месте (если повезет) до конца жизни, зубы лошадей ведут себя иначе. Они поднимаются над лошадиными деснами гораздо медленнее, чем наши с вами. Этот процесс поднятия может продлиться до двадцати лет.

Медленное поднятие зубов – безусловное благо для животных, обитающих в природных условиях. Этот процесс позволяет им питаться травой вперемежку с песком на острове Сейбл или поедать колючий утесник, который также изнашивает зубы. Если бы зубы свободно живущих лошадей не поднимались постоянно над деснами, то скоро бы сносились, и лошади умерли бы, не оставив потомства.

У перволошадей не было таких огромных зубов, так как они не нуждались в них. Их изящные рыльца часто были обращены вверх, и передние зубы, верхние и нижние резцы, были приспособлены к ощипыванию побегов на концах веток. Этим примечательным щиплющим зубам суждено было изменяться по мере того, как менялась жизнь растений в течение следующих 56 млн лет.

Аналогичным образом у первых коней не было крупных жевательных зубов (моляров). В их существовании не было необходимости. Имеющиеся жевательные зубы были приспособлены скорее к раздавливанию свежих плодов, чем к измельчению их. Затем, когда кони начали питаться новыми видами растительности, их моляры коренным образом изменились. Эогиппусы не сумели бы прокормиться одной травой, однако тогда это не имело значения, поскольку лугов еще не существовало, а кроме того, было еще слишком сыро для того, чтобы травы – «специалисты по засухе», если воспользоваться определением автора из Саскачевана Кэндис Сэвидж, – процветали.

Тем не менее зубы ранних лошадей и ранних приматов представляли собой высокотехнологичные устройства для своего времени, а в их конструкциях можно было обнаружить определенные тонкости. Большинству полевых палеонтологов достаточно увидеть ископаемый зуб, для того чтобы понять, что он принадлежит млекопитающему, – причем будет ясна и его видовая принадлежность.

Некоторые специалисты способны сделать подобный вывод на основании фрагмента зуба. Я испытываю глубокое уважение к подобному мастерству, поскольку не обладаю нужным для этого терпением. Зубы дали повод для написания несчетного числа палеонтологических статей, живописующих едва ли не на микронном уровне бугорки и рытвины на коронке одного зуба.

Зачастую палеонтологу приходится работать только с зубами. Кости – вещь хрупкая, однако зубы, твердые, плотные, уже отчасти минерализованные, практически вечны. Поэтому случается так, что новые виды животных описываются чуть ли не на основании одного-единственного зуба. Тем не менее провести целый день за чтением стопки научных статей, описывающих размеры зубов различных млекопитающих, на мой взгляд, не слишком весело. Глаза человека ( мои в частности) от подобного занятия стекленеют.

«Сами по себе зубы не кажутся мне слишком уж вдохновляющим объектом», – сказала я как-то раз Крису Норрису, чтобы вернуть разговор в прежнее русло и не показаться при этом грубой. Что-то подобное я однажды заявила в присутствии другого палеонтолога, который отреагировал с негодованием: «Эй, такого-то вы мнения о работе всей моей жизни!» На сей раз я постаралась проявить больше такта.

Норрис, к счастью, со мной согласился, признав, что изучение ископаемых зубов увлекло его далеко не сразу. Однако, пояснил он, в одном зубе может содержаться больше информации, чем можно предположить.

Это меня удивило. Мне как-то в голову не приходило, что зуб может служить источником информации. Еще один палеонтолог, Майк Ворхис, пояснил мне ситуацию следующими словами: «Зубы имеют память».

Оказывается, зубы могут предоставить самую разнообразную информацию о питании и образе жизни животного. По сравнению с зубами большинства рептилий зубы нашей родни, млекопитающих, устроены сверхсложно. Зубы большинства рептилий только режут. Мы, млекопитающие, жуем – даже измельчаем пищу, – что позволяет есть такие твердые объекты, как сырая морковь, что, в свою очередь, расширяет доступный нам пищевой рацион. Мы приобрели способность извлекать быстрые сахара из таких продуктов, как созревшие фрукты (благодаря тебе, Меловая наземная революция), что, в свой черед, помогло увеличить размеры мозга. Зубы коней с Поулкэт-Бенч и приматов свидетельствуют о том, что эту любовь к быстрой энергии мы начали проявлять уже не менее 56 млн лет назад.