Венди Уильямс - Лошадь. Биография нашего благородного спутника

Так началась эта гонка, как ее окрестили палеонтологи, то есть состязание между млекопитающими и растениями.

«То есть, – спросила я Норриса, – такие зубы возникли сразу, как только понадобились?»

«Их появление обусловлено самой природой млекопитающих», – ответил Норрис. Быть теплокровным обременительно в плане энергии. Нам приходится извлекать максимум из каждого съеденного куска. Ученый продолжил: «Млекопитающим приходится крайне эффективно осуществлять пищеварение. Для нас эта эффективность начинается во рту. Мы не крокодилы, которые разом проглатывают свою добычу. Млекопитающие жуют, причем многие жуют растения».

Итак, дело сводится к максиме: «Не трать попусту, и нужды не будет».

Растения, конечно, в результате начали применять собственные стратегии выживания. Это объясняет, почему некоторые из них, к примеру утесник, [75] Утесник – одно из самых колючих европейских растений, у которого в шипы превратились и листья, и боковые побеги. – Прим. пер. изобрели весьма эффективные оборонительные методики.

«Бегство как способ спасения растениям недоступно, – сказал Норрис, – поэтому им приходится защищаться. Для растения жизненно важно не позволить едоку отъесть от него больше чем несколько листиков. Рот млекопитающего – передовая линия этой битвы».

Итак, конфликт развивается между зубами и растением, и эволюция вечно повышает ставку. Поскольку растения используют все более агрессивные защитные стратегии, не все животные могут справиться с ними. Кони же всегда отвечали на вызов каждого нового дня и остаются до сих пор победителями.

Лошади, как показывает нам наука, – превосходные мастера приспособления.

Ученые подозревают, что ранние лошади и приматы жили по всей Северной Америке, однако существует не слишком много месторождений окаменелостей, способных доказать это. Возможно, их больше, но их трудно найти, a если они и обнаруживаются, то провести на них раскопки оказывается очень сложно. Палеонтолог Крис Берд (еще один выпускник Поулкэт-Бенч) убедился в этом еще в молодости на собственном опыте. При работе с коллекцией Йеля ему случилось обнаружить окаменелость раннего примата в ящике с маркировкой: «Миссисипи». По его мнению, это была явная ошибка.

«Я прекрасно знал, что на территории штата Миссисипи никаких эоценовых приматов обнаружено не было», – сказал Берд. Так написано во всех учебниках. Но «ищите и обрящете», подумал он, приступая к поискам. В итоге Крис Берд нашел эоценового примата и ископаемые останки лошадей в штате Миссисипи – в жутком для раскопок месте, сочетавшем в себе ядовитый плющ, липкие сосны, змей, грязь и заросли кудзу с жарой и сыростью.

«Худшее место для поиска окаменелостей трудно придумать, – сказал Берд и добавил: – Это был тяжелейший труд. Нам приходилось снимать все находящиеся сверху слои, чтобы добраться до нужных, после чего мы обращались к мелким инструментам».

Слушая Берда, я начала видеть в современном Поулкэт-Бенч некое подобие курорта.

«Нам приходилось просеивать породу, – пояснил он. – Сторонний наблюдатель решил бы, что мы моем золото. Итак, берем осадочный, содержащий окаменелости слой. Просеиваем его через мелкий грохот, [76] Грохот – устройство для сортировки сыпучих материалов по крупности частиц путем просеивания. задерживающий все, что крупнее его ячеек. Этот просеянный концентрат или остаток отправляется в нашу музейную лабораторию. Далее техники под микроскопом отсеивают зерна от плевел».

Он занимался этим весной и осенью в течение девяти лет, последовавших за первым годом, когда, наконец, его посетила удача: ученый нашел фрагмент конского зуба, а также кость раннего примата.

«С моей точки зрения, находка оказалась невероятно интересной, – продолжал рассказывать Берд. – Останки лошади были невероятно фрагментарными. Всего лишь часть нижнего моляра. Если бы я показал ее вам, она не произвела бы на вас никакого впечатления. Тем не менее она была “полностью диагностичной”». Интересное определение.

Я спросила: «Что именно означают эти два слова “полностью диагностичной”?»

«Ваши зубы, как это и положено млекопитающему, обладают чрезвычайно сложной топографией, полной выступов и впадин. Эта топография своя для каждого из видов млекопитающих – словно отпечаток пальцев, оставленный на месте преступления».

Итак, мы, приматы, в начале эоцена сопровождали коней на территории нынешнего штата Миссисипи – примерно в то же самое время, когда другие приматы наслаждались жизнью в близком соседстве с лошадьми в сыром и буйном Вайоминге. Лошади представляются нам обитателями травяных равнин, однако, как и наши предки десятки миллионов лет назад, они умели ценить жизнь в тропиках. Размышляя на эту тему, я поняла, что вольные кони, которых я видела во влажных местностях в различных уголках мира, занимаются тем, что делали всегда. Жизнь на островах посреди моря дается им не труднее, чем нам самим.

Ветер – неаккуратный работник. Он груб, как кирка. И хотя ветры американского Запада открыли нам множество ископаемых, более тонкие особенности организма животного обычно теряются.

Если, например, ранние кони обладали усами подобно гаррано, которых изучала Лаура Лагос, усы эти не сохранятся на Поулкэт-Бенч. Мы можем найти зубы. Иногда мы можем найти кости. Однако более нежные ткани сохраняются намного реже. Об этом заботится Вайоминг.

Подобное отсутствие мелких подробностей огорчает. В Вайоминге мы не можем практически ничего узнать об образе жизни этих ранних лошадей. Как они жили? Сколько жеребят приносили кобылы? Чем питались? Твердо установленные факты, как и находки мягких тканей организмов, прискорбно редки. Мы подозреваем, что кони Вайоминга питались плодами, поскольку на это указывает форма их челюстного аппарата. Мы подозреваем, однако не имеем никаких прямых подтверждений своим предположениям.

Впрочем, на земном шаре существует одно особое место, где секреты эоценовой жизни открываются с завораживающей ясностью. Даже такие не посвященные в тайны науки люди, как я, могут понять всю невероятную значимость находящихся там окаменелостей. Стоя на небольшой обзорной платформе на склоне холма несколько южнее немецкого города Франкфурта-на-Майне, я смотрела вниз на огромное углубление в земной поверхности. Я находилась над еще одним местонахождением ископаемых останков ранних лошадей и ранних приматов. Моим экскурсоводом был палеонтолог Стефан Шааль.