Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Кэмпбелл тоже улыбнулся.

— Это не упрек, Грейсток, и клянусь Богом, уметь быть призраком — отличное качество. Теперь, как насчет вашего плана? Вы все еще считаете, что сможете опустошить ту немецкую траншею, что напротив наших позиций?

— А ее все еще удерживают Гомангани? — спросил Тарзан.

— Кто такие Гомангани? — поинтересовались на этот раз майор и полковник вместе.— Траншея все еще удерживается туземными войсками, если вы это имеете в виду.

— Да,— ответил человек-обезьяна.—«Гомангани» — это значит «большие черные обезьяны», то есть негры.

— Что вы намерены делать и какой помощи хотели бы от нас? — спросил Кэмпбелл.

Тарзан подошел к столу и указал пальцем место на карте.

— Вот здесь у немцев пост прослушивания,— сказал он.— У них там имеется пулемет. Туннель соединяет его с траншеей в этой точке.— Разговаривая, он передвигал палец по карте с одного места на другое.— Дайте мне бомбу, и когда вы услышите, как она взорвется на этом посту, пусть ваши люди не спеша перейдут ничейную землю. Вскоре они услышат суматоху во вражеской траншее, но пусть не спешат и, чтобы ни делалось и какие крики ни раздавались бы в траншеях, пусть ждут спокойно. Вы должны предупредить своих людей, что я могу оказаться в траншее и что мне не хочется быть застреленным или заколотым штыком!

— И это все? — с сомнением в голосе сказал Кэмпбелл после того, как послал офицера выдать Тарзану ручную гранату.— И вы в одиночку опустошите траншею?

— Не совсем в одиночку,— уклончиво ответил Тарзан, загадочно улыбаясь,— но я ее опустошу. И, между прочим, ваши люди могут подойти через туннель от поста прослушивания примерно через полчаса после взрыва гранаты.— Повернувшись, он вышел и оставил штабников в полном недоумении.

По дороге через лагерь в мозгу Тарзана вдруг всплыло воспоминание, вызванное его предыдущим визитом в штаб. Вероятно, образ офицера, мимо которого он проходил, когда покинул общество полковника Кэмпбелла, и невозможность вспомнить, как зовут обладателя столь знакомого лица, вызвало его досаду. Тарзан тряхнул головой. «Сомнительно, нет, этого не может быть,— думал он,— но все же черты молодого офицера, закутанного в шинель, так схожи с чертами фройляйн Кирчер — немецкой шпионки». Ее он видел в немецком штабе в ту ночь, когда утащил из-под носа генерала и его штабных офицеров немецкого майора.

За последней линией часовых Тарзан быстро направился к Нуме. Зверь лежал и казался спящим, но как только Тарзан подошел и склонился к нему, лев встал; он издал тихий жалобный вой. Тарзан улыбнулся, так как различил в голосе царя зверей новые нотки — мольбу. Это был скорее скулеж голодной собаки, просящей у человека пищи, нежели голос гордого хищника.

— Скоро ты поохотишься, Нума, и наешься до отвала! — пробормотал Тарзан на понятном зверю языке Больших обезьян.

Он отвязал веревку от дерева, и Нума рядом с ним ступил, крадучись, на ничейную землю. Раздавались редкие винтовочные выстрелы, и только гулкие разрывы орудийных снарядов напоминали о присутствии артиллерии позади немецких и британских позиций. Поскольку снаряды с обеих сторон падали далеко за траншеями, они не представляли опасности для Тарзана и льва, но шум их полета, выстрелы и взрывы раздражающе действовали на Нуму, припадавшего при каждом звуке к земле от страха; он дрожал и жался к Тарзану, как бы ища у него защиты.

Осторожно два зверя двигались вперед к посту прослушивания немцев. В одной руке Тарзан нес гранату, данную ему англичанами, в другой сжимал веревочную петлю от поводка, на котором он вел льва. Наконец Тарзан добрался до того места, которое и входило в его план. Его зоркие глаза увидели голову и плечи часового, стоящего на посту. Человек-обезьяна крепко зажал в руке гранату. Он прикинул глазом расстояние, присел, а затем единым движением встал и бросил гранату, упавшую плашмя на землю.

Через пять секунд раздался сильный взрыв в траншее, где находился немецкий пост прослушивания. Нума нервно дернулся и попытался убежать, но Тарзан удержал его и, вскочив на ноги, побежал вперед, таща упирающегося Нуму за собой. У края траншеи он остановился и заглянул в нее. Там он увидел, что в живых осталось вообще немного врагов. Кругом валялись клочья разорванных тел. Единственное, что не было уничтожено взрывом, это пулемет, защищенный мешками с песком.

Нельзя было терять ни одной минуты. Подмога на пункт могла быть уже выслана по туннелю связи, ведь очевидно, что часовые на ближних постах слышали взрыв в пункте прослушивания и поняли, что он уничтожен. Нума не решался следовать прямиком по темному туннелю в вырытую яму, пропахшую порохом после взрыва, но человек-обезьяна не был настроен медлить — одним пинком сбросил он льва на дно траншеи. Перед ним зияло отверстие туннеля, ведущего с ничейной земли в немецкие окопы. Тарзан втолкнул Нуму в туннель и тут кое-что вспомнил: он бегом вернулся назад, снял пулемет с бруствера и поставил рядом со входом в туннель. После чего снова повернулся к Нуме и своим ножом быстро разрезал шнурки, удерживающие мешки на его передних лапах. Прежде чем лев смог понять, что когти его страшных лап снова свободны к действию, Тарзан срезал веревки с шеи и мешка на голове льва, толкнул его в глубину туннеля по направлению к траншеям и наподдал увесистого пинка, придав зверю ускорение.

Нума задержался, как бы упираясь против силы, толкавшей его вперед. Только почувствовав укол лезвием острого ножа в ляжку, он рванулся вперед. Вернуться обратно или бросаться в сторону было невозможно — оставался только один путь — бежать, или из дикого упрямства пятиться назад и наткнуться на острие ножа. Тем временем Тарзан срезал мешки с его задних лап. Прижал кончик ножа к ягодице льва, крепко уперся ногами в мягкую землю, разрыхленную взрывом гранаты и вновь толкнул хищника.

Вначале Нума двигался вперед дюйм за дюймом, недовольно ворча, и вдруг издал торжествующий рев и стремительно прыгнул вперед. Тарзан понял, что зверь уловил запах мяса впереди. Волоча пулемет за собой, человек-обезьяна быстро следовал за львом, чей рев ясно слышался впереди. Вскоре голос хищника смешался с дикими криками испуганных людей. Еще раз усмешка коснулась губ человека-обезьяны.

— Они убивали моих вазири,— шептал он.— Они распяли Васимбу, сына Мувиро!

Когда Тарзан добрался до передних окопов, поблизости никого не было видно. Они были пусты. Следуя дальше, он везде находил пустые траншеи и пустые окопы. Приближаясь к центру немецкой обороны, он увидел в окопе примерно дюжину солдат, сбившихся в кучу и вопящих от ужаса. Нума терзал их своими когтями, он активно работал лапами и клыками, являя собой ужасное зрелище — воплощение свирепости и дикого голода.