Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

— А что собирается сделать со мной ваш вождь Шаусто? — поинтересовался Тарзан.

— Не знаю,— покачал курчавой головой Дуденда,— но, думаю, тебя сожгут живьем на главной площади деревни, чтобы твой дух улетел с дымом в небеса и больше не смог спуститься и тревожить наш покой.

— Ты что-нибудь слышал о еще одном белом человеке, который проходил тут недавно?

— Нет. Когда-то, когда я был младенцем, мне рассказывали, что в нашу деревню забрели двое белых. Их схватили. Они говорили, что не принадлежат к Затерянному племени, но им не поверили и сожгли на костре. Вот и все, что я знаю. А теперь я должен идти. Завтра принесу тебе еще молока.

Дуденда захватил опустевшую тыквенную бутыль и пыбрался наружу из шалаша, оставляя Тарзана наедине « невеселыми мыслями.

Человек-обезьяна не привык растравлять себя неприятными предположениями и решил вздремнуть, пока суть да дело. Сперва шум снаружи мешал ему, но потом сон смежил его веки. Долго ли спал, он не знал, но проснулся от того, что лунный луч упал на его лицо. Тарзан сохранил способность, подобно зверям, среди которых он вырос, просыпаться сразу и полностью. Он тут же осознал, что дыру в тростниковой крыше, сквозь которую просачивался тусклый свет, проделало какое-то животное. Запах пищи, и долетавший от костров, на которых варился нехитрый ужин племени Вагого, так напоил воздух, что, как ни принюхивался, Тарзан не смог распознать, что за зверь проделал брешь в крыше хижины.

Но почему зверь не спускается в шалаш? Тарзан пристально вглядывался во все расширяющееся отверстие. Прямо над его головой светил лунный серп. Дыра приходилась на то место, где в крышу упирался центральный столб, от которого отходили брусья, поддерживающие всю конструкцию строения. Тот, кто выдергивал тростниковые прутья из кровли, явно делал это специально.

Тарзан внимательно следил за действиями живого существа. Наконец в дыре мелькнула тень, и улыбка озарила лицо человека-обезьяны.

Он увидел маленькие сильные пальчики, сосредоточенно орудующие в темноте, наконец мохнатое тельце появилось в проеме и, извиваясь, протиснулось внутрь. Еще минута, и темный комочек соскользнул на пол рядом с Тарзаном.

— Нкима! Это ты? Как ты нашел меня, дружок? — прошептал Тарзан.

— Нкима бежал за тобой,— ответила обезьянка.— Я весь день просидел на дереве рядом с хижиной и наблюдал за всем, что делалось, дожидаясь ночи. Почему ты сидишь здесь, Тарзан? Почему не уходишь? Пойдем домой! Маленький Нкима боится...

— Я прикован цепью к столбу,— ответил Тарзан.— Мне невозможно уйти.

— Нкима пойдет и позовет Мувиро. Он с вазири освободит тебя,— сказал Нкима.

Маленький зверек разговаривал с Тарзаном на языке джунглей. Они отлично понимали друг друга, хотя сказанное Нкимой звучало вовсе не так, как мы тут приводим. Например, вазири на языке Ыкимы назывались большими черными обезьянами с острыми палками. Имя Мувиро вообще не имело аналогов в человеческой речи.

— Нет, так не получится,— ответил Тарзан.— Мувиро не подоспеет вовремя мне на помощь. Иди, Нкима, возвращайся в лес и жди меня на опушке. Я постараюсь что-нибудь придумать и добраться до тебя побыстрее.

Нкима захныкал. Он не хотел уходить в страшный незнакомый лес. Жизнь маленького Нкимы была целой цепью страхов и опасений. Освобождался от тревоги он только тогда, когда всем своим пушистым тельцем прижимался к теплой груди хозяина или находился под надежной защитой прочных стен его бунгало.

Один из караульных услышал шум внутри хижины и заглянул внутрь.

— Вот,— указал Нкиме Тарзан,— посмотри, что ты наделал. Сейчас же беги, слушайся Тарзана. Пока тебя не изловили и не съели.

— С кем ты разговариваешь? — спросил пленника караульный. Он поднял голову вверх, так как услышал легкий топоток маленьких лапок по тростниковой крыше. В дыре у столба промелькнула тень.

— Это был дух твоего предка,— ответил Тарзан, храня серьезность.— Он пришел сообщить мне, что твоя жена, твои дети и все сородичи заболеют страшной болезнью и умрут, если со мной случится что-нибудь плохое. Он велел передать Шаусто, что подобная участь угрожает и ему.

Караульный задрожал от страха.

— Позови духа еще! — попросил чернокожий.— Я сам с ним поговорю, скажу, что не я намерен убить тебя — это Шаусто задумал, а я ни при чем.

— Нет, дух является, когда сам хочет,— сказал Тарзан.— Я не могу позвать его. Тебе лучше пойти и передать Шаусто то, что услышал от меня.

— Я не могу увидеть Шаусто до наступления утра, протестовал негр.— Он не впустит в свою хижину.

— Утром будет поздно,— упорствовал Тарзан.

Караульный, объятый ужасом, бросился к своему товарищу, и Тарзан слышал, как он что-то с жаром втолковывает ему. Человек-обезьяна усмехнулся, устроился поудобнее на грязном полу и уснул снова.

Утром его разбудил Дуденда. Он вошел в хижину, неся в руке тот же тыквенный сосуд, полный молока.

— Верно, что тебя ночью посетил дух предка Луанды? — спросил он очень возбужденным голосом.— Луанда с рассветом прибежал к Шаусто и сказал ему, что сам его видел и слышал, что дух убьет всех жителей деревни и самого Шаусто, если тебе причинят вред.

— А что ответил Луанде Шаусто? — поинтересовался Тарзан.

— Шаусто не боится ничего,— ответил чернокожий юноша.

— Даже духов предков?

— Нет, он и их не боится, один Шаусто из всего племени Вагого не боится людей Затерянного племени. Он очень зол на тебя за то, что ты напугал его воинов, и говорит, что этим вечером ты взойдешь на костер. Вот, посмотри! — Дуденда указал рукой на дверной проем. Оттуда хорошо была видна площадь.— Там столб, к которому тебя привяжут, а вот и вязанки хвороста. Его еще мало, но юноши деревни отправились в лес и к вечеру принесут много сушняка.

Тарзан указал пальцем на дыру в кровле.

— Вот отверстие, проделанное духом предка Луанды,— сказал он.— Напомни ему об этом. Позови Шаусто, пусть сам увидит эту дыру, может, тогда он поверит, что я не шучу.

— Это уже ничего не изменит,— возразил Дуденда.— Даже если Шаусто увидит тысячу духов своими глазами, он не испугается. Шаусто очень храбр и страшно упрям. Он не любит менять решения. Шаусто — глупый человек. А когда мы все умрем?

— Скоро...

— А меня ты не сможешь спасти? — с трепетом надежды спросил Дуденда.

— Если поможешь мне бежать, я попытаюсь уговорить духов не делать тебе и твоим родным ничего плохого.

— О, если бы я только мог помочь тебе,— сокрушался Дуденда, забирая опустевшую бутыль.

— А кроме молока, ты мне ничего не принесешь? — поинтересовался Тарзан.

— В нашей деревне существует закон Буливо, он накладывает табу на молоко и мясо Гамбы, черной коровы. Мы держим эту пищу только для гостей или пленников, таких, как ты.