Карл Фриш - Десять маленьких непрошеных гостей. …И еще десятью десять

Впрочем, это пока еще только рабочая догадка, предположение. А в науке самые правдоподобные догадки немного стоят, пока они не проверены. Для того чтобы быть доводом, аргументом, они должны стать доказанным фактом.

Итак, Фриш начал с медоносных пчел, выбрав для своих работ один этот вид насекомых из миллиона существующих. Если вдуматься, действительно нет лучшего объекта для решения этого вопроса. Во-первых, пчелы посещают разноокрашенные цветы. Во-вторых, они живут семьями, каждая из которых насчитывает десятки тысяч особей, так что в подопытном материале нужды не будет. В-третьих, они под руками, мы знаем, как их содержать, умеем с ними работать. В-четвертых, насекомые этого вида давно одомашнены, и есть тысячи людей, знающих пчел, так что всегда можно, в случае нужды, привлечь к делу опытных пасечников, хотя бы того же Гвидо Бамбергера, мастера пчеловодства, который не раз помогал Фришу советами.

Если удалось кормом дрессировать рыб на шафраново-желтый цвет, почему не попробовать добиться того же с пчелами?

Удастся ли, однако, с такой же наглядностью дрессировать их на цвет, связанный с кормом?

Удалось!

Пчелы очень быстро научились отличать не только белое от черного, но и другие цвета, хотя красного совершенно «не понимали», зато к синему настолько крепко привязались, что синюю подставку для плошки со сладким сиропом посещали даже после того, как корм убирали: они все садились на пустой синий квадрат, один-единственный среди полутора десятков таких же по размеру серых квадратов разного тона.

Фриш ликовал.

Сообщение о первых опытах с пчелами содержали только факты, факты и выводы из них. Фриш не забыл наставлений Гертвига: никакой полемики!

В одном, однако, не смог он отказать себе: статья была сдана в Мюнхенский медицинский еженедельник.

«Надо полагать, в клинике офтальмологии этот журнал выписывают», — думал, посмеиваясь, Фриш.

Скоро он убедился в том, что в клинике журнал не только выписывают, но и читают… В журнале появился ответ фон Гесса, озаглавленный «Экспериментальные исследования якобы существующего у пчел цветового зрения».

Фриш поднял брошенную ему в слове «якобы» перчатку и поехал во Фрайбург на годичную встречу зоологического общества. Он собрался прочитать здесь лекцию с «Демонстрацией опытов, доказывающих существование цветового зрения у животных, якобы не различающих красок».

Однако программа намеченных к показу опытов — надо же себе представить такое несчастье — срывалась. И Фриш точно знал, что именно ему мешало.

Прежде всего, доставленные из Мюнхена дрессированные на цвет рыбы крайне плохо перенесли перевозку, а от фрайбургской воды настолько разболелись, что невозможно было и думать использовать их для опытов. Оставались пчелы. Но пчелы, которые в безвзяточные летние месяцы в Бруннвинкле так быстро находили выставляемые в саду приманки со сладким кормом и тотчас высылали к ним из ульев вереницы новых сборщиц корма — фуражиров, здесь, в весеннем Фрайбурге, где все цвело и где отовсюду источались зовущие ароматы — взяток был в разгаре! — никакого внимания на плошки с сиропом не обращали.

Накануне лекции с «демонстрацией» никакой надежды на благополучный исход ее уже не оставалось.

Вконец расстроенный, бродил Фриш перед домом и вдруг, несмотря на свою близорукость, заметил в только что политом огородике, принадлежавшем одному из институтских служителей, пчел. Они прилетали на листья салата и жадно собирали с них капли воды.

Пчелы собирают воду и доставляют ее в улей. Атмосфера в гнезде не должна быть сухой: от этого страдают личинки!

Фриш тотчас же вынес в огород свои плошки с сиропом, дождался, пока на них соберется побольше сборщиц, переместил плошки с пчелами на пустовавший дрессировочный столик, и вскоре к столику стали слетаться пчелы.

Фриш облегченно вздохнул: угроза провала миновала. Теперь можно было объяснить слушателям и то, почему пришлось отменить демонстрацию опыта с рыбами.

Пчелы выручили докладчика. Они помогли окончательно выиграть сражение, когда один из самых завзятых сторонников фон Гесса обнаружил на своем синем галстуке нескольких четырехкрылых сборщиц, привлеченных цветом. Почтенный доктор яростно отмахивался от жужжавших вокруг него насекомых. Студенты, собравшиеся на лекцию, были в восторге. Никогда еще такой дружный хохот не сотрясал сводов аудитории.

Из пережитых волнений был извлечен полезный урок. Договорившись с кинооператором, Фриш заснял фильм о поведении пчел на сотах улья, на кормовом столике, на цветах. Без него он больше никуда не ездил с докладом.

Раздумывая над тем, как усовершенствовать технику эксперимента, Фриш полагал, что потребуется самое большее три года, чтоб закончить работу с пчелами. Но три года прошли… Каждую весну, подходя к ульям, Фриш говорил себе:

— Все! Этот опыт будет окончательным и последним. На нем я разделаюсь с пчелами.

Однако появлялись новые вопросы, а каждый решенный рождал планы новых опытов. Годы шли, а главное по-прежнему оставалось впереди. И становилось ясно, что, имея в десять раз больше сотрудников и работая еще в десять раз дольше, всего не решить, бесконечно многое ждет исследователя впереди.

Трудный и петлистый путь ведет к завершающему эксперименту, вбирающему в себя итоги множества проверок, уроки неоправдавшихся надежд, преодоленных заблуждений. Не всякий способен, закончив одно исследование, сразу же приниматься за следующее. Но такова судьба ученого.

Свою жизнь Фриш делил между пчелами и рыбами. Весна и лето — на пасеке; осенью и зимой, когда пчелы замирают в своем бессонном зимнем клубе, Фриш продолжал исследования у аквариумов с рыбами. Он каждый год делал открытия и в одной области, и в другой, когда события 1914 года оторвали его от работы.

Началась война… Фришу было 30 лет. Он подлежал призыву. Только сильная близорукость избавила его от солдатской шинели и окопов. Но Мюнхенский институт опустел и замер, пришлось Фришу вернуться в Бруннвинкль. Впрочем, то было совсем неподходящее время для мирной работы на пасеке.

Голова молодой пчелы густо покрыта волосками.

Брат Отто руководил в Вене больницей, превращенной в резервный военный госпиталь. Люди были здесь позарез нужны. Отто вызвал Карла, и все четыре года, пока продолжалась война, зоолог проработал у брата-хирурга санитаром. Он научился делать рентгеновские снимки, давал наркоз оперируемым, принимал прибывших с фронта раненых и не раз сам снимал с них грязные бинты, белье, одежду. Тогда-то он и познакомился с биологией бескрылого насекомого, которое столько забот доставляло санитарным службам всех армий. В госпиталь попадали больные холерой, сыпным и брюшным тифом, и Фриш занялся медицинской энтомологией, стал изучать литературу о бактериях, микробах. Он организовал при лазарете бактериологическую лабораторию, прочитал курс лекций по микробиологии для медицинских сестер госпиталя. Впоследствии лекции вышли отдельным изданием. Теперь в списке книг Фриша оно значится первым.