Иосиф Халифман - Четырехкрылые корсары

Свой путь в науку Сергей Иванович начинал, как мы уже говорили, с исследования топографической способности и зрительной памяти насекомых. Впоследствии он расширит круг изучаемых способностей и повадок насекомых, в которых видел, говоря словами Фабра, «неисчерпаемый источник инстинктов». Сергей Иванович сознательно посвятил себя анализу поведения перепончатокрылых: их инстинкты наиболее изощренны, проявляются в самой отчетливой форме, в чистом виде, когда ни научение, ни подражание невозможны. Ведь, к примеру, у одиночных ос и пчел поколения матерей и детей разъединены во времени: мать, как правило, и не видит свое потомство, следовательно, не может ничему научить его, не способна подать ему никакого примера. И мать и отец чаще всего кончают жизненный путь задолго до того, как появляются на свет их дочери и сыновья. Тем не менее дети свободно и естественно повторяют цикл действий, совершавшихся родителями, которых они в глаза не видели.

Чрезвычайно тщательно, как мы видели в случае с двойными перегородками в гнездах дисцелии, изучал Малышев особенности гнезд тех же ос и пчел, поразительное разнообразие приемов заготовки, использования и обработки ими разных строительных материалов.

Не все удавалось с первого раза.

В лаборатории биологии насекомых Института имени И. П. Павлова в Колтушах Малышеву как-то потребовались одиночные пчелы — рыжие осмии. Но ни в одной из расставленных в окрестностях лаборатории ловушек осмий не оказалось. А в заповеднике «Лес на Ворскле» на те же приманки в такие же ловушки собралось множество осмий. То же получилось и в Хоперском заповеднике.

За годы работы Малышеву довелось познакомиться с энтомофауной, вообще с фауной лесостепной, степной и субтропической зон СССР — в Курской, Белгородской, Днепропетровской, Запорожской областях, в Аскании-Нова, в Пицунде и других наших знаменитых заповедниках. К истории возникновения одного из них Сергей Иванович имел непосредственное отношение.

…Вернемся здесь в голодную и холодную зиму огненного 1919 года, когда чуть не вся европейская часть Советской Республики была охвачена гражданской войной.

Малышев был направлен из Петрограда в слободу Борисовку недалеко от Белгорода, чтобы создать зоопсихологическую станцию для наблюдения насекомых в природных условиях. В Борисовке, в местах, родных Малышеву с детства, он должен был организовать филиал Института имени Лесгафта.

Для будущей станции отвели здание бывшего монастыря по соседству с прекрасным лиственным лесом — последний старым лесным островком в местной степи.

Забот было хоть отбавляй, а времени в обрез. Чтобы прожить, надо было к тому же преподавать в школе. Впрочем, летние месяцы — страда для энтомологов, для преподавателя — время каникулярное, и Малышев продолжал наблюдения и опыты.

В излучине реки Ворсклы — вековечный лес, где, по свидетельству летописцев, богатыри охотились на туров, вепрей, медведей, оленей, лосей. Малышев хорошо знал этот лес по студенческим годам, когда многое повидал во владениях графа Шереметева, в частности в Заказной роще, в Заповеди. То был массив огромных 200- 300-летних деревьев с густым многоярусным подлеском.

«Встреча с косулями, грациозно прыгавшими через кусты или мирно пасшимися целыми семьями, была тут обычным явлением», — вспоминал Малышев.

Лес строжайше охранялся. Не то что охота, или, скажем, потрава, даже просто обламывание сучьев были полностью запрещены. Даже по грибы и по ягоды — они тут росли в изобилии — ходить в Заповедь не разрешалось. Посторонние переступали границу только по особым билетам. В архиве Малышева сохранился такой билет, выданный ему 13 марта 1915 года.

Но в годы войны — 1915–1916, особенно в начале 1917 гола — графский управляющий варварски свел один из лучших участков леса — девятый квартал. Тогда же были перебиты косули, затем известно стало, что владелец имения сбежал. Верховые чеченцы, охранявшие во время войны графские земли, всем отрядом отбыли к себе на родину. Крестьяне из ближайших селений, видевшие в Заповеди только владение ненавистного графа, стали рубить деревья, пасли здесь скот, ловили дичь. Над лесом на Ворскле нависла угроза.

Тут на защиту редкостного памятника природы поднялись народные учителя — профсоюз работников просвещения.

Преподаватель средней школы Малышев организовал «Народный дом» и борисовское общество охраны природы, в которое входили в основном учителя слободы и окрестных сел.

Сегодня в нашей стране о необходимости охраны природы знают юные натуралисты, зеленые патрули, лесные школы, шефы памятников живой старины, студенты пединститутов и биофаков, естествоиспытатели да и все труженики, даже далекие от природы… Теперь статьи 67 главы VII Конституции СССР обязывает всех советских граждан «беречь природу: охранять ее богатства».

Стоит ли говорить о крошечном местном обществе? Наверное, все же стоит, так как борисовское создано было одним из первых в Советской России, стало предтечей нынешних массовых обществ охраны природы.

30 января 1920 года председатель борисовского общества Малышев выступил на собрании профсоюза работников просвещения, осветил тревожное положение в бывшей графской Заповеди.

Мы, учителя, обязаны первыми защищать драгоценный памятник природы, спасти его. Потомки не простят нам бездействия. Мы не вправе оставаться равнодушными свидетелями разрушения Заповеди, — говорил докладчик.

Решено было усилить разъяснительную работу среди населения, повести энергичную борьбу с «тяжким наследием прошлого: несознательностью и темнотой», а Малышеву собрание поручило ходатайствовать перед Москвой об объявлении леса на Ворскле государственным заповедником.

В феврале 1920 года Сергей Иванович списался с известным московским деятелем по охране природы Францем Францевичем Шиллингером, оба и стали готовить письмо о Заповедной роще в Совет Народных Комиссаров. Когда текст был окончательно отшлифован, письмо передали в Кремль на имя В. И. Ленина.

Подобные письма об оказавшихся без присмотра, приходящих в запустение важных для науки памятниках природы — садах, парках, произведениях архитектурного и растениеводческого искусства приходили тогда в Москву из разных концов страны.

И эти сигналы не остались неуслышанными. Два докладчика — от Наркомата земледелия и Наркомата просвещения — сообщили на заседании Совнаркома 16 сентября 1921 года о состоянии охраны памятников природы, садов и парков. Совнарком утвердил исторический декрет: «Участки природы, замечательные своими памятниками, объявляются заповедниками и национальными парками».

Прошло не так уж много времени, и Заповедь стала частью государственного заповедника «Лес на Ворскле». Забота о нем возложена была на станцию Института имени Лесгафта.