Павел Мариковский - Шагая по пустыне…

Здесь много тысяч шкурок, а стрекоз ни одной. Лишь кое-где промчится одиночка над самым берегом, сверкнет крыльями и исчезнет. Чем тут питаться? Нет возле озера мелких насекомых, а мушек-береговушек не возьмешь с земли. Вот и покинули стрекозы озеро, надолго разлетелись во все стороны на охоту. Что им, прекрасным летуньям! Придет время, прилетят обратно на свою родину и отложат в синее озеро яички.

На песке я неожиданно замечаю странное насекомое. Небольшое, темно-желтое, без крыльев с двумя длинными хвостовыми нитями и коротенькими усиками. Оно оказывается личинкой веснянки. Незнакомка быстро несется к песчаному уступчику над плоским берегом и там исчезает. Я вглядываюсь в это место и вижу, что почва тут пронизана мельчайшими ходами, будто ноздреватая, а когда поддеваю ее лопаткой, то передо мной открывается великое множество таких же личинок. Они копошатся в земле, пробуравили ее во всех направлениях норками, их тут несметное количество, миллионы, нет, миллиарды. Что они тут делают, откуда берут пищу, что с ними будет потом, никак не понять. Странные личинки, загадочна их жизнь. В одном месте берега, продырявленные и ослабленные личинками веснянок, обвалились, не выдержав волн. Кто бы мог подумать, что насекомые могут быть разрушителями береговой линии. Да еще такие крошечные.

Жарко. Пора искупаться. В прозрачной воде вблизи от берега зеленый таинственный лес водорослей. Он застыл, не шелохнется, а среди его дебрей мечутся стремительные крошки — водяные клопы-гладыши. Как их здесь много! И каждый — ни секунды покоя. Мгновенный заплыв кверху, быстрое движение, маленький пузырек воздуха схвачен, и снова стремительное погружение в воду.

Странное озеро стрекоз, мушек-береговушек, таинственных личинок веснянок и клопов-гладышей.

Издалека, из светлой, облитой солнцем пустыни полоска густой растительности по берегам рек пустыни кажется очень темной, почти черной. И там совсем другой мир и ничего похожего на пустыню. Серебристолистный и колючий лох образовал прибрежные лески. В подлеске — шиповник, густые заросли вьющегося по деревьям ломоноса, непроходимые рощицы колючего кустарника чингиля, куртинки разнолистного тополя, густые заросли высокого тростника.

Весною, когда зацветают лох и чингиль, волны аромата несутся над тугаями и запах цветков доносится и в пустыню.

Здесь богатый мир зверей, птиц, насекомых. Распевают соловьи, воркуют горлицы, от дерева к дереву проносится нырками тугайный дятел, тонкими голосами попискивают трясогузки, звонко кричат фазаны. В зарослях мелькают зайцы, далеко разносится сердитое рявканье косули, тихо крадется дикая пятнистая кошка и реет великое множество разных насекомых. И больше всех среди них, конечно, комаров. Здесь их царство, особенно ночью. Но многие его жители посещают пустыню и, наоборот, многие жители пустыни навещают тугай.

В тугае прохлада и такой приятный после пустынной суши влажный воздух. После нестерпимого зноя, жаркого солнца и сухой раскаленной почвы пустыни тугай производит на усталого путника впечатление маленького цветущего рая. И этот рай приютил множество разнообразных растений и животных. Тугай не пустыня. Это особенный лес, растущий в пустыне.

Сегодня очень тепло, настоящая весна с журавлями. Откуда их столько, унизали все небо цепочками, перекликаются.

Пустыня только начала зеленеть и желтыми свечками засветились на ней тюльпаны. Воздух звенит от песен жаворонков.

Всюду биение жизни. Надо мне присесть, присмотреться. Но не могу, уже полчаса бреду к горизонту к странному белому пятну на бугре. Что за необыкновенное пятно, почему колышется, то застынет, то вновь встрепенется.

Вблизи все становится обычным и понятным. Расцвел большой куст таволги и весь покрылся душистыми цветами. Откуда он здесь взялся в лёссовой пустыне?

На цветах же пир горой. Все они обсажены маленькими серыми пчелками-андренами. Сборщицы пыльцы и нектара очень заняты, очень торопятся. Кое-кто уже заполнил свои корзиночки, сверкает ярко-желтыми штанишками и, отягченный грузом, взмывает в воздух. А на запах по струйкам ветра прибывают все новые посетительницы.

Сколько их здесь! Наверное, нисколько тысяч собралось отовсюду.

Ленивые черные и мохнатые жуки-оленки не спеша лакомятся пыльцой, запивают сладким нектаром. Порхают грациозные голубянки. Синие мухи, юркие, блестящие, как полированный металл, шмыгают среди белых цветочков. На самой верхушке уселся клоп-редувий. Неужели и ему, завзятому хищнику, тоже нравится сладкий нектар?

Куст тихо гудит тысячами голосов. Здесь шумно, как на большом вокзале с разношерстными пассажирами.

И еще необычный любитель цветов — самый настоящий комар-аэдес каспиус. Он старательно выхаживает по цветкам на своих длинных ходульных ногах и запускает хоботок в кладовые нектара. Забавный комар! Он не один. Масса комаров лакомится нектаром. Я рассматриваю их в лупу и вижу сверкающие зеленые глаза, роскошные, вычурно загнутые коленцем, мохнатые усики и длинные в завиточках щупики, слегка прикрывающие хоботок. Все комары-самцы — благородные вегетарианцы. Они, не в пример своим супругам, способны насыщаться живительным сиропом, припрятанным на дне крошечных кувшинчиков-цветочков. Кто знает, быть может, когда-нибудь человек научится истреблять комаров, привлекая их на искусственные запахи цветов. А без мужского населения не смогут класть яички бесплодные самки-кусачки.

Комар не прочь полакомиться нектаром цветов.

Теперь я вооружаюсь морилкой и пытаюсь изловить элегантных незнакомцев. Но они удивительно осторожны, не чета самкам, опьяненным в предвкушении насытиться горячей кровью.

Тогда я вооружаюсь сачком, ударяю им по веткам. Куст внезапно преображается, над ним взлетает густой рой пчел, голубянок, мух, клопов, комаров. Грозный многоголосый гул заглушает и пение жаворонков, и журавлиные крики…

Вторая встреча с комарами-вегетарианцами произошла возле Соленых озер. Весна 1967 года выдалась затяжная. Потом неожиданно в конце апреля наступил изнуряющий летний зной. Насекомые проснулись сразу, а растения запоздали: они зависели от почвы, а она прогревалась небыстро. Странно выглядела пустыня в летнюю жару. Голая земля только начинала зеленеть. Ничто не цвело. И вдруг у самого берега Соленого озера розовым клубочком засверкал тамариск. Он светился на солнце, отражался в зеркальной воде, красовался и был заметен нарядным платочком далеко во все стороны. К нему, этому манящему пятну на уныло светлом фоне пустыни, и я поспешил, удрученный томительным однообразием спящей природы.