Павел Мариковский - Насекомые вокруг нас

Песни сверчков и кузнечиков наших южных степей и пустынь невольно запоминаются на всю жизнь путешественнику или случайному путнику, как запоминается запах терпкой полыни, полыхание кровавых закатов, загадочная синева далекого горизонта.

В тропических лесах пение насекомых сливается в громкий хор. Вот к примеру, что пишет об этом американский поэт Уолт Уитмен в своем произведении «Листья травы» [17] Уитмен У. Листья травы. М., 1956, с. 126. : «22 августа. Резкое однообразное пение цикад, либо стрекотание зеленых кузнечиков, — а последних я слышу по ночам, первых — круглые сутки. Я всегда восхищался утренним и вечерним щебетом птиц, но этих странных насекомых, оказывается, могу слышать с неменьшим наслаждением. Сейчас, в полдень, когда я пишу, пение одинокой цикады раздается с дерева, что стоит в двухстах футах от меня, — долгое, протяжное и очень громкое жужжание, расчлененное на отдельные вихри или колеблющиеся круги — до известного момента возрастающие в силе стремительности, а потом постепенно, легко сходящие на нет. Каждая фраза длится одну-две минуты. Песня цикад очень подходит к обстановке — она разливается, полная значения, мужественная, напоминающая доброе старое вино, не ароматное, но гораздо лучше всех ароматов на свете».

Тот же автор не скрывает своего восхищения, говоря о другом насекомом: «А кузнечик? Как описать мне их задорную речь? Один из них поет, сидя на иве прямо против открытого окна моей спальни, в двадцати ярдах от дома: последние две недели он каждую ночь, при ясной погоде, убаюкивал меня.

На днях я совершил вечернюю прогулку верхом, проехав с полмили по лесу, я слышал мириады кузнечиков; это было любопытно, но я предпочитаю своего одинокого соседа на дереве».

Уолт Уитмен подметил богатство звуковых красок в пении цикад: «Протяжные, хроматические трепетные крещендо, словно медный диск гудит, кружась без конца, посылая в пространство звуковую волну за волной, сперва в довольно сдержанном, но затем все более убыстряющемся и все более четком темпе или ритме, достигая предела, энергии и выразительности, и, наконец, торопливо грациозно замирая и растворяясь в пространстве. Это не мелодия певчей птицы, — совсем не то; заурядный музыкант, быть может, подумает: здесь вовсе нет никакой мелодии, но более тонкий слух уловит неповторимую гармонию, но какой размах в этом медном гуде, наплывающем вновь и вновь, подобно ударам цимбал или вихревому движению медных метательных колец!»

Не правда ли, после такого описания хочется послушать пение цикад?

Иногда, особенно там, где много певчих насекомых, например, в тех же тропических лесах, они могут действовать раздражающе на слух путника, не привыкшего к таким звукам. Польский путешественник А. Фидлер, описывая свою поездку в Бразилию, сообщает, что когда наступала прохладная ночь, он чувствовал громадное облегчение, о причине которого он не сразу догадался: «Оказывается, назойливые певцы субтропических лесов — цикады — почти умолкли. В течение всего дня их тысячные массы производили неустанный сверлящий шум, который, словно острой сталью, пронизывал человеческие нервы и раздражающей болью отдавался в мозгу».

О том же есть в литературе сведения путешественников, побывавших в Панаме. Цикад называют не нежными бубенчиками, а ужасными и назойливыми, вездесущими днем и ночью, издающими резкие визгливые звуки, которые человека со слабыми нервами способны довести до сумасшествия или заставить его бежать.

В пустынях Средней Азии я иногда тоже досадовал на цикад, проезжая мимо их сборища. В это время не было слышно работы мотора, к звуку которого всегда прислушивается каждый водитель.

Песни насекомых очень ценились в далекой древности. Цикад часто содержали в неволе в Древней Греции и Риме. В Италии и сейчас живут в клетках полевые сверчки. Очень большие любители пения сверчков — китайцы и японцы, у которых накоплен с давних пор богатый опыт содержания этих насекомых в неволе. Поздним летом раньше устраивалось что-то вроде фестивалей по прослушиванию сверчков. Да и поныне там во многих домах можно видеть клетки со сверчками, а отправляющийся в небольшое путешествие по железной дороге пожилой мужчина нередко в числе прочих дорожных вещей захватывает с собой и клеточку со сверчком, чтобы насладиться его пением в пути.

Многие китайцы разводят сверчков в специально предназначенных для этой цели комнатах и достигают в этом отношении большого искусства, основанного на тонком знании образа жизни насекомых. Ради пения, например, они поселяют в клетки большого кустарникового сверчка, относящегося к роду Мокопода , а также самцов цикад [18] Самки цикад не поют. Это дало повод греческому поэту Ксенарху не без язвительности воскликнуть: «Счастлива жизнь цикад, так как у всех них безголосые жены!» . Очень образное художественное описание пения цикад в стихах было сделано поэтом Суянг-хси почти девять веков тому назад.

Короткую, но содержательную статью о сверчках, используемых в Китае, написал В. Стариков в журнале «Юный натуралист» в 1959 году. Приводим из нее некоторые сведения.

Китайцы содержат различные виды сверчков, но всех называют «сишуай». Только в Пекине сверчков зовут «гуагуар», что в переводе на русский язык значит «шумливые». В столице в конце мая на улицах появляются торговцы сверчками. В это время «певцы» стоят дешево. К началу сентября цена на них резко поднимается. В конце же августа сюда привозят особенных сверчков, которых специально разводят в городе Ичжоу, так называемых «цзинь чжунэр», что значит «золотые колокольчики», видимо, за очень приятное и мелодичное пение. В это же время появляются местные сверчки, которые ценятся уже не за пение, а за особенные боевые качества. Зовут этих сверчков «цюй-цюй». Стоят они дорого, но к осени цена на них начинает падать, так как способность драться у них исчезает. И есть еще один вид сверчка «юй-хулу» — «масляная тыква-горлянка». Эти крупные лоснящиеся насекомые, наоборот, к осени становятся наиболее ценными, так как способность к пению у них возрастает.

Для содержания сверчков китайцы готовят специальные глиняные горшки, которые раскрашивают, инкрустируют слоновой костью, гравируют и т. д. Сосуды часто служат предметом изощренного искусства. В пекинском музее «Гугун» имеется большая их коллекция, собранная еще в период Юн Лэ (1403–1424).

Почитают в этой стране кузнечиков. Их содержат в клеточках из гаоляна ради пения и зовут «го-го». Они обитают на юге, откуда их развозят во все районы страны.

Содержат в клетках больших кузнечиков и сверчков в Южной Америке, Африке, Италии, Португалии. Известный исследователь Амазонки Бэтс описывает пение одного сверчка с очень сильно вздутыми крыльями, называя его Хлороцелус танама , для которого туземцы изготовляют клеточки из ивовых прутьев. «Один из моих знакомых содержал такого сверчка шесть дней. Он пел только два или три дня, и тогда его громкие звуки разносились по деревне». Про другого кузнечика — певца Тлибосуеллюс каменлифолиус — Бэтс сообщает, что его пение «превосходит все слышанное по этой части среди мира прямокрылых. Туземцы называют его „танана“ и держат в клетках».