Леонид Баскин - Этология стадных животных

На другой день чабаны перенесли стоянку от озера, где пастбище стало скудным, в холмы. Я помог Мураду собрать пожитки, навьючить их на верблюдов, после чего вернулся в отару. Из-за многочисленных сирот дел теперь было невпроворот. Только успевай валить овец да кормить ягнят, уже наловчившихся сосать лежащих маток. В свободное время я продолжал наблюдения за тем, как опознают друг друга матери и их ягнята. Хотя с помощью чабанов я уже пометил какое-то количество овец — привязал на рог ленточку, капнул краски на загривок, — все же большую их часть я не различал и, следовательно, не был уверен, относятся наблюдения к одним и тем же или разным животным. Манты не мог ходить со мной вместе. Кому-то ведь надо было управлять отарой: следить, чтобы овцы шли избранным на сегодня маршрутом, не разбредались слишком широко по пастбищу, не толпились на одном месте, но не торопились вперед. Манты попросил меня последить, нет ли в отаре овцы, которая согласна кормить чужих ягнят.

Уже после дневного отдыха, когда отара вернулась от водопоя к холмам и разошлась на выпас, я заметил оживленную толкотню ягнят возле одной овцы. Оттесняя друг друга, они старались пососать, неистово тычась мордочками в живот овцы, а она терпеливо стояла, лишь временами, когда ее уж слишком беспокоили, поворачивала голову и обнюхивала одного из маленьких старателей. Как только поблизости оказался Манты, я показал ему добросердечную мамашу. Мой старший товарищ понаблюдал-понаблюдал и вдруг запустил в нее палкой. Таяк не долетел, а то мог бы и покалечить овцу или окружавших ее ягнят.

— Ты что? — вырвалось у меня. — Чем она провинилась?

— Слишком добрая, оттого и етимек у нас много, — отвечал Манты. — Свой запах дает, потом матери не принимают.

Мы попытались поймать овцу, но неудачно. Надо было ждать вечера, пока отара соберется плотной массой. Тогда бы овца не убегала от нас, а старалась бы затеряться в гуще соседок. Тут бы ее и схватили.

Уже стемнело, а новая стоянка никак нам не попадалась. Овцы были сыты, хотели лечь, приходилось их подгонять. Наконец Мурад догадался зажечь костер. Мы увидели огонь чуть в стороне от того места, где бродили. И тотчас овцы хором закричали, заблеяли.

— Чего они? — спросил я у Манты.

— Сердятся, говорят: «Почему раньше огонь не показывал, мы бы напрасно не ходили».

Объяснение хоть и вызвало улыбку, но, вероятно, было верным. Отара привыкла к огню на ночных стоянках. Прежде чем уложить овец, Манты разок прогнал отару вокруг холма, на котором Мурад варил ужин. День был тяжелый, все устали — и люди, и собаки, и животные. Через полчаса мы уже спали. Манты лег рядом с отарой, завернулся в шубу. Перед этим позвал серко: «Хэч, хэч, хэч», — дал ему кусок лепешки, потом привязал козла за веревку к своей руке.

— Ночью дернет и разбудит, когда отара пойдет кормиться, — пояснил Манты. Он уже привык, что я всем интересовался, часто объяснял, не дожидаясь вопроса. — Один раз крепко заснул, серко меня рогами ударил: «Вставай, — говорил, — хватит спать».

Я слышал, как около часу ночи отара пошла на выпас. Хотел пойти с ней, но не хватило силы воли, остался лежать, только следил по часам, долго ли Манты кормит. Через сорок минут все улеглись на свои места.

Утром я проверил по следам на белой пыли, где ходила отара ночью. Следы овец не заходили за край той вечерней тропы, что проложил вечером Манты вокруг холма. Когда спросил его, он объяснил, что овцы ночью пугливы, боятся идти на чистое место, где нет их следов, нет овечьего духа. Еще одна задачка появилась в моей «записнушке»: надо было проверить следующей ночью, прав ли чабан?

Мы начинали утреннюю пастьбу в четыре. Перед этим поймали ту неразборчивую овечку. Рядом крутился ее ягненок — большой уже, крепкий барашек. Волосы на его шкурке, когда-то лихо закрученные в завитки, теперь отросли и лишь кончики их еще вились колечками. Из таких барашков чабаны шьют свои знаменитые шапки — огромные, высокие, сплошь в косичках с закрученными концами. Особенно красиво такие шапки смотрятся у костра, когда завитки отсвечивают огнем, качаются при каждом движении головы.

Чабаны на этот раз были в раздумье. Несколько тумаков, которыми наградил овцу Манты, ничего, конечно, не решали. Разве глупое животное понимало, за что его потчуют? Я предложил проследить за ней, отогнать чужих ягнят. Но быстро раскаялся. Разве угонишься по жаре за овцой, когда, боясь назойливого преследования, она принялась водить из конца в конец отары. И к обеду судьба ее ягненка была решена. Коурма и шкурка на шапку — таким стало его будущее. А мать три дня горевала. Все бегала по отаре, жалобно звала, искала сына. Она помнила, что Мурад унес ягненка, подолгу ходила за ним. Теперь чужие ягнята были ей не в радость. Она недолго терпела их рядом, отгоняла. Потом в вымени у нее пропало молоко, с ним ушло и побуждение матери.

В Красноводске на площади перед гостиницей впервые собрался наш отряд. Мы стояли рядом с экспедиционной машиной — отныне нашим домом, — смотрели друг на друга, то ли оценивая, кто на что способен, то ли стесняясь, не знали, о чем говорить. До того никто из нас не провел друг с другом больше полдня. Нам предстоял трудный маршрут через Устюрт в Нукус, а потом и дальше на север, в Казахстан. В нашу задачу входила рекогносцировочная оценка пастбищ и численность использующих эти пастбища диких и домашних животных. Ботаник Галочка, я — зоолог, два студента, Саша и Володя, и шофер Слава — отряд вполне типичный для «академических».

По знакомой дороге мы приехали во владения Манты. Мы приметили отару в бинокль, и Слава подкатил прямо к ней. Я представил Манты и Мураду новых товарищей. Отара быстро шла вперед, и долгие разговоры были не ко времени. Все с ходу включились в работу. Славу отправили на стоянку чабанов.

С прибытием помощников можно было внести разнообразие в исследование. Галочка начала обследование пастбищ. На долю Володи выпало изучение пастьбы овец. Сколько пасется, сколько идет, сколько делает щипков в минуту, в час, в день? Более нудной работы не придумаешь, но Володя у нас — верх аккуратности и упорства. Даже овцы перестали обращать внимание на него, привыкли, что фигура Володи постоянно маячит в глубине отары.

Саша ведет наблюдения за перестроениями отары. Несколько дней я рассказывал ему, что уже удалось выяснить: каково поведение меченых овец, как узнать, где голова, где хвост отары, где правый фланг отары, где левый. С холма мы вместе наблюдали, как чабаны распускают овец с места отдыха на выпас. Манты хочет направить отару к водопою, но овцы упрямо поворачивают навстречу ветру. Сегодня достаточно жарко — тридцать девять градусов в тени, и даже слабый ветер приятен, к тому же он относит белую пыль, взбиваемую ногами овец.