Павел Мариковский - Забытые острова

В 1842 году Карелин послал в Петербург с молодым, любимым учеником И. Кирилловым важное донесение о состоянии Киргизской степи и Заиртышского края. Кроме того, Кириллов вез семь толстых тетрадей дневников путешествий Карелина. Но по пути в Петербург в одной из гостиниц И. Кириллов внезапно умер, бесследно исчезли в день его смерти и все материалы.

Одно за другим несчастья продолжали терзать ученого. В 1845 году у Карелина появился новый влиятельный недруг — сибирский генерал-губернатор Горчаков. После длительной травли и преследований он выслал Карелина из Семипалатинска, где жил и работал ученый. После этого семь лет Карелин прожил в Москве.

Отправляясь в свою последнюю поездку — в Гурьев, он сдал на хранение в кладовые Храма Спасителя в Москве все свои богатейшие коллекции и образцы полезных ископаемых, в которых находилось только одних золотых самородков сто восемьдесят образцов. Казалось, более надежного в то время места не найти, но все эти коллекции таинственно исчезли, бесследно пропали.

Карелин поселился в Гурьеве. Здесь он не прекращал своей работы. В 1872 году в его маленьком домике внезапно вспыхнул пожар, уничтоживший все рукописи, карты, записные книжки, дневники. Вскоре после этого удара судьбы Григорий Силыч Карелин умер.

Сохранились ли где-либо материалы о жизни замечательного ученого, бескорыстного, преданнейшего патриота Родины? Может быть, в архивах Гурьева, Алма-Аты, Уральска, Семипалатинска, Омска, Оренбурга и Ташкента будут найдены документы, проливающие свет на тайну самой большой трагедии для ученого — гибели плодов его многочисленных экспедиций и всего самоотверженного труда?

Ночью, проснувшись, я вижу возле своей постели за стенкой полога светящийся комочек. Он сияет голубым огоньком и так ярок, что в темноте вокруг него видно почти на полметра во все стороны. Из полевой сумки — она всегда со мной, даже ночью — я вынимаю эксгаустер, в бутылочку осторожно заталкиваю необычную находку и только тогда рассматриваю в лупу. Да, так и есть — это ветвистоусый комарик. Он неподвижен, мертв. Нет ли еще таких комариков-огоньков?

Тихо, чтобы не будить своих спутников, обхожу вокруг бивака, но ничего более не нахожу. Кладу баночку со светящимся комариком возле полога, но он так ярок, что мешает спать, прикрываю баночку краем полога. Перед сном вспоминаю встречу. Со светящимися комариками «познакомился» на Балхаше в одной из самых первых поездок на озеро — около пятнадцати лет назад. Тогда их было множество, весь берег сверкал ими. Утром я вытряхиваю из баночки комарика. Он высох и уже не светится. Все же этот комарик необычный, очень яркий.

Наконец прекратился ветер, и вода, которую он нагнал на западный берег Балхаша, ушла, обнажив песчаные отмели. Возле маленького острова, к которому мы причалили, выглянули из-под воды камни, и я удивляюсь, что они такие ярко-зеленые. Оказывается, у берега обильно разрослись зеленые водоросли. Даже мир водорослей живет по-своему у каждого островка, в зависимости от сложившейся обстановки. Островок сложен из крупного камня. Его вершина густо заросла вьюнком, молочаем, кендырем, злаками, разными густыми травами, а на его середине красуется одинокий пышный куст розового тамариска.

Нет на острове ни птиц, ни зверушек — очень он маленький. Зато величайшее множество бабочек желтушек и голубянок крутится на цветах. Летают осы с красными пятнами на брюшке, жужжит ярко-оранжевая пчела-антофора, легко и грациозно перелетают с места на место кобылки-летуньи. И все они такие удивительно доверчивые, не боятся нацеленного на них объектива фотоаппарата.

В заросли трав не хочется лезть. Чуть их шевельнешь — и вылетает туча комариков, звенят тревожно крыльями, забиваются в одежду, волосы, лезут в уши. Еще здесь обитают крупные пауки. Загляделся на них. Большие толстые самки в белых паутинных логовищах сидят, не показываются наружу, ожидают ночи, комариных плясок.

Пересекаю островок поперек, и вдруг из травы, из-под ног, громко хлопая крыльями и задев мою руку, вылетела кряковая утка. Описала круг над островком, села вблизи на воду. На земле, под травой, — большое круглое, покрытое пухом гнездо и девять яиц. Чуть не наступил на них! Бедная кряква! Не посчастливилось ей вовремя вывести свое потомство. Видно, кто-то помешал, может, те вороны, которые угнездились на первом острове… Теперь с таким запозданием она стремится наверстать упущенное. Скорее надо выбираться с островка и плыть к берегу!

Вот и второй остров у нас под ногами. Он будто двухцветный, посередине высится рыжая пустыня, покрытая щетиной уже выгоревших растений. По берегу у воды зеленеют растения. На самом высоком месте острова из уголкового железа сделана вышка и на ней аккумулятор и фонарик — это маяк. Он автоматически зажигается ночью. Маяк, оказывается, стоит на древнем кургане, сложенном из камней и земли. Недалеко от него расположен второй курган, поменьше. Сколько тысячелетий курганам и кто в них захоронен? Древний обитатель этих краев голубоглазый и русоволосый сак, или сменивший его усунь, или пришедший издалека гунн? Оба кургана целы. Грабители до них не добрались.

Остров красив, окружен тугаями. Быть бы ему заповедником: здесь и лох, и разнолистный тополь, и чингил, и саксаул. Но лох сильно пострадал от какой-то гусеницы. Вокруг еще масса высохших широченных листьев ревеня Максимовича. Верблюжья колючка высокая, вся в цвету. В ее лиловых листьях гудят пчелы. Не бывает такой колючки в настоящей пустыне.

В понижениях кое-где образовались пятна солончаков, и на них вижу свежий след сайгака. Остался один, умело прячется от человека, переживает в одиночестве лето. Придет зима, прикочуют с берега на острова стада его собратьев, и тогда кончится отшельничество.

В густом тугайчике у берега — буйство комариков-звонцов и раздолье паучьей жизни. Одно дерево все обвешано паутиной, и нет на нем свободного листочка, который трепетал бы от ветра. И здесь масса каракуртов, кобылок, ос, пчел, бабочек и уж, конечно, больше всех пауков — истребителей комариков.

Стайка скворцов не спеша перелетает с места на место. Добычи много. Но кроме них — никаких птиц! Почему?

Покидая остров, неожиданно замечаю на влажном песке слабый отпечаток крупной кошачьей лапы. Так вот кто здесь хозяин, враг мелких птиц, учредитель распорядков жизни! И косвенный покровитель насекомых!

Остров большой, назван, видимо, по имени одного из его бывших жителей. Сейчас он необитаем и пустынен. Наш путь к нему лежит мимо трех маленьких островков. Мы заглядываем на каждый из них в надежде найти что-либо особенное.