Павел Мариковский - Два лика пустыни

Тугаи у реки Или стали необыкновенными. Дождливая весна, обилие влаги — и всюду развилась пышная растительность. Цветет лох, и волнами аромата напоен воздух. Местами фиолетово-алые цветы чингиля закрывают собою зелень листьев. Как костры горят розовые тамариксы. Покрылись белыми цветами изящные дзужгуны. На сыпучих песках красавица песчаная акация, светлая и прозрачная, оделась в темно-фиолетовые, почти черные цветы. Рядом с тугаями пустыня полыхает красными маками, светится солнечной пижмой. Безумолчно поют соловьи, в кустах волнуются за свое еще малое потомство сороки. Биение жизни ощущается в каждой былинке, крошечном насекомом.

Два соседних гнезда муравьев-жнецов враждуют. Если кто попал не на свою территорию, его схватят, замучают, казнят. У входа в каждое гнездо бегает свора воинственных солдат. Они оживлены не в меру, мечутся, с размаху бьют раскрытыми челюстями о землю, обстукивают головой всех встречных, как бы желая убедиться, что это свой, а не чужой, жаждут расправы с чужаками. Возможно, что только одни эти солдаты портят добрососедские отношения, а все остальные ни при чем.

Между тамариксами расположились недалеко друг от друга два гнезда. Раньше в густой растительности их не было видно. Но когда бульдозер провел дорогу, муравьи спешно выправили свои засыпанные гнезда и оказались на виду, на оголенной земле. У одного гнезда муравьи трясутся как в лихорадке, постукивают друг друга головами, передавая сигнал тревоги. На них, оказывается, напали соседи.

Муравьи-хозяева как могут защищаются от налетчиков. Рослые солдаты избрали особенную тактику. Схватив чужака, они оттаскивают его далеко в сторону от муравейника и тогда отпускают. Наверное, так выгодней. В перерывах между схватками солдаты подают сигнал тревоги: мелко вибрируют головой и постукивают ею встречных, бегущих за урожаем или возвращающихся обратно. Но сборщики почти не обращают внимания на воинственных собратьев. Междоусобица их не касается. Инстинкт заготовки урожая выше всего на свете.

Кое-где вояки сцепились друг с другом, грызут за ноги, за усики, за тонкие стебельки, соединяющие грудь с брюшком. Один, уже без брюшка, странный, жалкий, уродливый, теряя равновесие и опрокидываясь, крутится как сумасшедший, посылая удары во все стороны. Мне кажется, он уже не способен различать своих от чужих, им управляет предсмертная агония, злоба на врагов. И вот странно! Ему даже не отвечают, прощают удары. Зачем с ним драться? Участь его предрешена. Скоро он истощит силы и замрет.

Из входа муравейника выползает муравей с зерном и удирает от тех, кто нападает. Он, оказывается, из другого муравейника, вор, пришел сюда за чужим добром. Его долгий путь нелегок и лежит через заросли трав. По пути его все время бьют, пытаются отнять у него ношу. И сколько ударов приходится на его черную броню, пока он добирается до родного муравейника! Но более всего удивительно то, что вокруг масса таких же самых зерен на травах, подобных уворованному у соседей!

Прослеживаю путь грабителей, и тогда выясняется, что на злосчастный муравейник нападает не один, а сразу три соседа. Да и сами терпящие набеги как будто заняты тем же. Четыре муравейника, поглощенные заготовкой семян, одновременно тратят массу энергии, чтобы украсть какую-то ничтожную долю запасов у своих соседей.

Здесь прошли обильные весенние дожди и земля покрылась густыми травами. Урожай на них предстоит немалый, да и сейчас немало созревших зерен. К чему же это бессмысленное воровство? Только потому, что два прошедших года были засушливыми, голодными, муравьи, доведенные до отчаяния, объявили друг другу войну, принялись за воровство и самоуничтожение. Сейчас часть рабочих и солдат, вместо того чтобы со всеми вместе убирать урожай, мешают другим трудиться, продолжают прошлогодние кровавые распри, с большим трудом и опасностями воруют чужие запасы.

Сколько надо времени, чтобы угасли инстинкты вражды и вновь наступило обыденное среди жнецов миролюбие. Ведь было же оно прежде! Иначе бы не выросли в близком соседстве друг с другом такие семьи.

Наконец после пяти лет засухи выдалась дождливая весна и жалкая голая пустыня, обильно напоенная влагою, преобразилась и засверкала зелеными травами и цветами.

Мы отдаляемся от гор Анрахай и едем по кромке большой пустыни Джусандала. По обеим сторонам дороги сверкают желтые лютики. Давным-давно не видал я этого растения. Внутри цветок блестящий, будто покрыт лаком, и от этого каждый лепесток похож на параболическое зеркало, отражающее солнечные лучи, и фокусирует их на центре цветка, на пестике и на тычинках. В тепле энергичней работают насекомые-опылители и скорее созревают семена. Сейчас же, весной, когда так коварна погода и так часты возвраты холода, маленькие солнечные батареи тепла представляют собою замечательное приспособление. Летом, когда солнца и тепла избыток, они ни к чему и таких цветков уже не встретишь.

Появился цветущий ревень Максимовича с большущими, размером со шляпу сомбреро, листьями. Встретилась чудесная одинокая ферула илийская. На ее толстом стебле красуется могучая шапка цветов. На них копошится всякая мелочь: маленькие мушки, муравьи-проформики — любители нектара, важно восседают зеленые клопы.

Я рад феруле, давно ее не видал и нашу встречу пытаюсь запечатлеть на цветной фотопленке. Потом случайно бросаю взгляд в сторону и вижу: вдали целое войско ферул заняло склон большого холма и протянулось светло-зелеными зарослями до самого горизонта. Тут настоящее царство этого растения.

Наша машина мчится от гор в низину и вдруг врывается в красное поле чудеснейших и ярких тюльпанов. Какие они роскошные, большие, горят огоньками, хотя и приземистые. Как миновать такую красоту! И я, остановив машину, брожу в компании своих спутников по красному полю.

Никогда я не видал такого изобилия тюльпанов, хотя путешествую по пустыням четвертое десятилетие. Лежали тюльпаны луковичками несколько лет, жарились на солнце, изнывали от сухости, ждали хорошей весны и наконец дождались, все дружно вышли на свет, засверкали своим великолепием под ярким солнцем и синим небом.

Я приглядываюсь к цветкам. Они разные. Одни большие, другие маленькие. У некоторых красный цвет лепестков необыкновенно ярок, будто полыхает растение огнем. Другие слегка блеклые. Среди красных тюльпанов встречаются чисто желтые и с желтыми полосками на красном фоне. Мои спутники утверждают, что у цветков разного цвета и запах разный: у одних — сладковатый, у других — кислый, есть и такие, от которых пахнет чем-то похожим на шоколад.

Я не могу похвастаться тонким обонянием, посмеиваюсь, не верю тому, что мне говорят. Тогда мне преподносят букет. Действительно, и я чувствую, что у тюльпанов разный запах.