Павел Мариковский - Два лика пустыни

Здесь, в этих зарослях, все растения принадлежат одному виду — тюльпану Грейга. Но почему же у них разный цвет и запах?

Объяснение, в общем, найти не трудно. Но мне кажется, для этого надо быть больше не ботаником, а энтомологом. У очень многих растений цветы изменчивы. Благодаря этому садоводы легко выводят различные сорта. Изменчив и запах, хотя на эту особенность никто не обращал специального внимания. Вкусы и потребности насекомых-опылителей нельзя удовлетворить однообразием приманки — одна и та же пища легко приедается.

Весь день не спеша мы едем среди буйства цветов. Но нам, энтомологам, поживы нет: насекомых совсем не стало после долгих лет засухи. Кто же, думаю я, опыляет такое величайшее множество растений, где же те, для кого предназначено разнообразие окраски и аромата? Растение, которое в какой-либо степени выделяется среди обычных цветом и запахом, больше привлекает внимание, и его чаще посещают опылители, и оно лучше приспособлено к конкуренции со своими собратьями.

Растения пустыни переносят невзгоды климата легче, чем насекомые. Пусть несколько лет будет засуха и перевыпас. В пыльной и сухой почве, дожидаясь хороших времен, растения могут пролежать семенами, луковичками, корневищами, а потом ожить, не то что их шестиногие друзья. Когда же насекомых мало — тоже не беда. Очень многие цветковые растения при недостатке насекомых, принимающих участие в опылении, способны к самоопылению, некоторые же вовсе «перешли на самообслуживание».

Опаленная солнцем пустыня не скоро залечит свои раны.

Лицо у егеря красное, обветренное, губы потрескались, в болячках.

— Проклятый ветер! — жалуется он. — Сушит землю, сушит человека.

Да, если бы не ветер, был бы сегодня теплый день, а так солнце заволокло прозрачными тучами и горы Калканы закрылись пылью. Ветер свистит в кустах саксаула и эфедры, тучи песка вьются по Поющему бархану, и его гребень будто покрылся лохматыми кудрями.

К вечеру ветер стихает, и тогда наступает изумительная тишина. Всю ночь не шелохнется наша палатка, и только песчаная гора иногда ворчит и бормочет.

Утром нас встречает радостное солнце, синее небо, тишина и тепло. Наспех позавтракав, мы отправляемся бродить по пустыне. Сегодня самый первый теплый день, сегодня — пробуждение природы!

Едва тронулись в путь, как ко мне прицепилась муха. Покрутится у самого лица, сядет на шляпу или кожаную куртку. Я и мухе рад, все же появилось что-то живое. Знаю ее хорошо, даже по имени и отчеству. Это муска люцина, очень похожая на домашнюю. Она также привязана к человеку, хотя значительно более дикая, нежели ее родственница, и может жить в поле. Она провела зиму в укромном местечке и сейчас неспроста ко мне прицепилась. Настойчивая, собирается прибыть на наш бивак. Там она найдет чем поживиться, наестся досыта, а потом, когда мы соберемся в путь, обязательно заберется в машину.

Пригревает. Становится даже жарко в теплой одежде. Приходится постепенно раздеваться на ходу. Природа оживает. Пробежал муравей-бегунок. Под кустом саксаула бродят муравьи-тетрамориумы. Промчался паук-скакунчик. В одном месте земля изрешечена крохотными воронками. Здесь обосновалось семейство личинок муравьиного льва — братья и сестры из одной кладки яиц, оставленной матерью на зиму. Сейчас они соорудили первую ловушку и ждут первую охотничью добычу. От нее зависит успех всей жизни. Кому посчастливится, выживет и не погибнет от голода.

Чуть не наступил на агаму. Совсем вялая, она принимает первые солнечные ванны, еще не успела отогреться.

Песчаный тарантул открыл норку, аккуратно заплел ее стенки паутинками, чтобы не обвалился песок. Норка крупная, хотя паук молод и только к концу весны станет взрослым. Другая норка принадлежит малышке-тарантульчику. Странный разнобой в паучьем обществе!

На спине лежит крохотная чернотелка и вздрагивает ножками. Что с нею? Я беру жука в руки, несу. Может быть, тоже выбралась из зимнего убежища, чтобы отогреться после долгой зимней стужи. Но через полчаса у жука отламывается один усик, хотя ножки продолжают по-прежнему подергиваться. Наверное, чернотелка не греется, а медленно умирает. На всякий случай прячу ее в коробочку, кладу поближе к телу в нагрудный карман рубашки.

Только что выбралась из песка ушастая круглоголовка, едва высунулась на солнце, сонная, холодная, вялая и безвольная. Я слегка ее отогреваю, тогда она передо мною разыгрывает чудесную сцену устрашения, загибает спиралью черный кончик хвоста, широко разевает большой рот, а по углам его, для большей выразительности, раскрывает розовые складки. Зрелище впечатляющее, поневоле испугаешься.

Потом вижу другую чернотелку, тоже лежащую на спине кверху ногами, но уже большую. Она также вздрагивает ногами, сучит ими, движет челюстями. Странные сегодня чернотелки! Уж не гибнут ли от чрезмерной сухости? Подношу каплю воды из фляжки ко рту — и зря. Не нужна чернотелке вода, не желает она ее пить. Может быть, жук лечится солнечными лучами? Глядишь, и выздоровеет?

Еще жарче греет солнце, забегали от куста к кусту ящерички-круглоголовки, Разгорается день, просыпается пустыня, много интересного удастся сегодня увидеть. Но радость коротка. Вдали над рекой поднялась белая полоска пыли. Она растет, ширится. Качнулись безлистные ветки саксаула, заметалась зеленая эфедра, налетел злой и холодный ветер и закрыл горы мглою. Сразу замело песком воронки муравьиных львов, спрятались в свои гнезда муравьи, исчезли чернотелки, ящерицы, не стало насекомых. Не стало и тепла. Сильный порыв ветра унес от меня муху — мою спутницу. Мне жаль ее, привык к ней, долго она на мне ехала.

На биваке я вспоминаю про крохотную чернотелку и вынимаю ее из коробочки. А она как ни в чем не бывало — шустрая, быстрая, веселая, от хвори и следа не осталось — отогрелась у меня в кармане. Тогда я кладу на солнышко в уютный уголок на капоте машины и большую чернотелку, как и положено, кверху ногами.

Проходит несколько часов. Чернотелка забыта, когда же я вспоминаю про нее, то вижу ее на земле все в той же позе на спинке, подергивающую ногами. Сдуло ее ветром.

Мы свернули наш бивак, упаковали вещи в машину, завели ее и поехали в другое место. Большая чернотелка помещена в коробочке возле люка отопления. Из него идет горячий воздух. Через полчаса из спичечной коробки слышится шорох. Наша пленница сучит ногами, ожила: помогло ей лечение солнечными лучами и теплом.