Владимир Динец - Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников

Я провел много часов, тихонько плавая на каноэ от истоков до устья притока. Днем там порхало множество красивых птиц и бабочек, но ночи были еще лучше. Рыбные совы наблюдали за мной с деревьев. Из-под воды свет фонарика отражали глаза гигантских прозрачных креветок, похожие на угольки. Иногда луч падал на спящего на низкой ветке зимородка, вспыхивавшего как бирюзово-оранжевая драгоценность размером со сливу.

Ложные гавиалы оказались самыми скрытными из всех крокодиловых, которых мне пришлось отыскивать. Я не мог их увидеть, даже если бесшумно сплавлялся вниз по течению, пользуясь веслом только в качестве руля. Один раз я заметил очаровательного детеныша длиной сантиметров около двадцати, с красивыми черными пятнышками и похожим на палочки для еды носом. Но даже этот малыш исчез под водой, прежде чем я сумел приблизиться.

В одном месте речка соединялась с небольшой мелководной заводью. Я знал, что многие крокодиловые предпочитают “петь” на отмелях, поэтому однажды вечером оставил каноэ выше по течению, добрался до заводи вплавь и там лег по шею в воде, дожидаясь, не появится ли что-нибудь интересное. После полуночи прямо передо мной неожиданно всплыл на поверхность здоровенный, метров в шесть длиной, ложный гавиал. Не знаю, как ему удалось заплыть в заводь, не потревожив ни травинки. Целый час он оставался совершенно неподвижным в лунном свете. Я так боялся его спугнуть, что даже моргать почти перестал. Потом я заметил, что он немного приподнялся над водой, заполнив легкие воздухом. Крокодиловые часто “надуваются” подобным образом, когда собираются “петь”, но это не очень надежный признак. Еще несколько минут – и великан поднял голову и хвост. Теперь он уже точно готовился к “песне”. Я смотрел и слушал с таким вниманием, что совсем перестал моргать и слышал каждого комара, летающего вокруг. Наконец гавиал “спел”, но только инфразвуком. Вибрация была такой сильной, что я чувствовал себя как рыба, которую глушат динамитом. Росшее над заводью дерево осыпало нас дождем сухих листьев. После этого огромный самец снова застыл на целый час, потом могучий хвост зашевелился, гигант скользнул сквозь траву к реке и исчез.

На следующую ночь я опять ждал в заводи, но ничего интересного не увидел. А потом настала пора уезжать. Прокат большой лодки обходился слишком дорого.

Годом позже я получил подробные описания “песен” ложных гавиалов от кураторов двух европейских зоопарков. Оказалось, что в дополнение к инфразвуку самцы иногда шлепают головой, но никогда не ревут, кроме как в конфликтных ситуациях. Это соответствовало предсказаниям моей теории для обитателей рек.

“Песни” ложных гавиалов оказались типично крокодильими и ничуть не похожими на “песни” настоящих гавиалов. Я сделал из этого вывод, что правильной была старая классификация, основанная на строении, а не новая, молекулярная. Но я ошибся. Совсем недавно появились новые морфологические и палеонтологические данные, показывающие, что ложный гавиал – совсем не ложный, а является все же родственником настоящего, хотя и дальним. Видимо, гавиалы унаследовали от общих с крокодилами предков крокодильи “песни”, но у ложного гавиала они сохранились, а предки настоящего гавиала их утратили в тот период своей эволюции, когда жили в море, и потом выработали совершенно новый “язык”.

С крокодилами легче, чем с людьми: они просто и честно хотят тебя убить.

Гребнистый крокодил

Следующим объектом для изучения был вид, с которым мне особенно хотелось познакомиться лично, – гребнистый крокодил, которого в Австралии часто называют “соляником” (saltie), потому что он предпочитает морскую или солоноватую воду

Это самая большая из ныне живущих рептилий. Особо крупные самцы достигают семи метров в длину и весят больше тонны. Это также самый “морской” из современных крокодилов, хотя он и не живет постоянно в открытом море, как некоторые крокодилы мезозоя. “Соляников” встречали в океане в полутора тысячах километров от ближайшей суши. Они сумели заселить удаленные острова вроде Палау и доплывали до Южной Японии. Недавно выяснилось, что одна небольшая популяция в Австралии ежегодно мигрирует, проводя лето на острове Фрейзер и зиму в трехстах километрах к северу, где теплее. Столь дальние “заплывы” – редкость, но большинство гребнистых крокодилов в подростковом возрасте путешествуют по нескольку лет, пока не найдут подходящее место, чтобы там поселиться.

При такой способности к миграциям не удивительно, что это самый широко распространенный вид крокодиловых. Еще недавно он водился от восточного побережья Африки и устья Инда до Фиджи и крайнего юга Китая. Но одно из его приспособлений к дальним странствиям – облегченный панцирь, почти лишенный костных включений в брюшных чешуях. Поэтому его шкура – самая ценная из всех крокодиловых, и его истребили во многих местах, где он раньше жил. В Африке, на Фиджи и в Индокитае не осталось ни одного гребнистого крокодила, в Южной Азии – всего несколько маленьких популяций, а на островах Вануату – ровно три крокодила. Большинство оставшихся “соляников” – около двухсот тысяч – обитают в Северной Австралии.

Раздобыть свежую информацию об уцелевших популяциях не так-то просто, а карты в книгах все еще показывают непрерывное распространение от Индии до Австралии, поэтому я думал, что найти гребнистых крокодилов будет нетрудно. Но мы не смогли отыскать их ни на Яве, ни на Бали, Ломбоке, Сумбаве и Флоресе, которые мы последовательно объездили. Повсюду местные жители говорили нам, что уже много лет не видели ни одного крокодила. Кое-где правила безопасности в местах, где раньше водились крокодилы, превратились в бессмысленные табу. Например, в одной деревне на Ломбоке люди по-прежнему верили, что любого, кто станет купаться в реке ночью, утащат зубастые водяные демоны. Мы продолжали перебираться с острова на остров, иногда останавливаясь, чтобы исследовать леса и мангры (излюбленное место обитания “соляников” – мангровые лагуны и устья рек) или чтобы понырять, когда мы слишком уставали.

Беззаботных каникул, как в Африке, не получилось. Даже маленькие острова приходилось пересекать по нескольку дней. Флорес длиной в триста километров, и дороги там в основном асфальтированные (в отличие от некоторых других островов), но у нас ушло пять дней, чтобы проехать его автостопом и на автобусах. Автобусный рейс, по расписанию занимающий четыре часа, мог легко растянуться на одиннадцать, потому что водитель то и дело останавливался поесть, помыться из ведра, поболтать со знакомыми или загрузить и выгрузить бесконечные ящики с посылками.