Джон Куллини - Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе

Глинистые участки становятся более обширными и неровными. Появляется первый крупный хохлач, и тут же мы замечаем смотрящего на нас из ямки в глине огромного омара. Еще несколько хохлачей плывут впереди нас. Неуклюжие видения, они застенчивы и уходят с нашего пути. Большинство из них движется довольно медленно, но вдруг один, длиной в 4 фута, рванулся и нырнул вниз головой в бочковидное отверстие в глинистом дне, как в одиночный окоп под обстрелом.

Это территория изучаемых нами поселений. Склон здесь очень крутой, с хаотически разбросанными выступами и размытыми глинистыми обрывами. Здесь господствуют гигантские хохлачи и омары, и они настолько впечатляют, что перестаешь обращать внимание на всякую мелкую живность. Повсюду видны норки, большей частью занятые. Изобилие полосатых крабов и золотистых морских окуней, длина которых достигает 8 дюймов. Бросается в глаза оседлый обитатель этих мест, полихета, с копной длинных, изящных, как у медузы, щупалец, извивающихся и вытягивающихся по дну во всех направлениях.

Мы продолжаем медленно продвигаться вперед по неровному крутому склону, как вдруг Рич говорит: «Я вижу ее». Он включает гидрофон и поет: «Мы нашли хлам».

«Нектон» остановился около рамки, которая лежит вверх ногами, немного накренясь набок, как и запечатлела ее видеолента. В этом положении пинджер почти целиком прикрыт перевернувшимися тюками с отходами. Акустический сигнал, вероятно, сильно заглушен. Мы решаем попытаться поставить рамку на место.

Механическая рука «Нектона» управляется вручную, манипулятор прост в работе, но на этой глубине для управления им требуется сила. Каждый квадратный дюйм корпуса нашего аппарата испытывает давление свыше 300 фунтов, а металлический стержень с зажимными клещами на конце имеет диаметр поперечного сечения 3/8 дюйма. При помощи троса и блочного приспособления Рич выдвигает «руку», а я произвожу манипуляции с рамкой, пользуясь клещами. В первую минуту кажется, что мы задумали невозможное, но затем я пробую подтолкнуть эту штуку вниз по склону. Она медленно переворачивается и принимает правильное положение. Линь, к которому прикреплен указательный буек, все-таки остается запутанным вокруг верхней части рамки, но буек поднимается на высоту около 12 футов над ней, и мы решаем напрасно не рисковать и оставить все как есть.

Мы докладываем на пост управления, что все в порядке, и они велят нам подняться. Однако Рич и я настаиваем на необходимости провести краткий осмотр дна вокруг рамки. Разрешение приходит быстро, проделав очень короткий путь по служебным инстанциям, и мы медленно опускаемся вниз по склону.

Под вертикальной стеной на глубине 740 футов мы натолкнулись на удивительное зрелище. Яркий свет „Нектона" падает на поверхность скалы, на которой кишмя-кишат проворные создания. Я никогда не видел таких крупных креветок — а это были они: около пяти дюймов в длину, красновато-коричневые, с блестящей белой полосой по бокам. Их длинные нежные усики непрерывно колышутся. В нервном возбуждении эти существа движутся, как наэлектризованные. По-видимому, нестерпимо яркий свет, прорезавший темноту, пробудил в них самые потаенные рефлексы. Вода здесь кажется очень прозрачной. Все в этом мире — мрачные горные хребты и осыпающиеся склоны, и леденцового цвета креветки, танцующие неподалеку на скалах, — неприязненно чуждо.

Это мир преувеличений. За участком, где, как в галлюцинации, нам явились креветки, мы вступаем в зону больших ям. Из одной из них показывается огромный омар и смотрит в нашем направлении. Он выглядит более крупным, чем заснятый Роджером экземпляр, свисавший из 55-гал-лонной бочки. Омар посемафорил нам своими усиками, а затем, не проявив ни малейшего колебания, стал вразвалку спускаться с небольшого возвышения, расположенного под его убежищем, прямо к выступу, на который мы опустились. Когда он останавливается, прислонившись к нашему аппарату, через нижний передний иллюминатор я вижу его брюшко, а через боковой — переднюю часть его тела. Из оконцев в рубке Ричу видно, как омар шевелит усиками перед его лицом. Невероятно! Неужели он нисколько нас не боится? Что это — животное, у которого нет естественных врагов и поэтому он не испытывает страха перед неизвестным? Или просто, как любого мотылька, его с бессмысленной страстью привлекают наши огни? Рич тут же говорит, что последнее предположение несостоятельно, потому что другие омары этого не делали. Он думает, что наш гость хочет посмотреть, годится ли «Нектон» в пищу.

После продолжавшегося минуту пристального осмотра омар покидает нас. Не торопясь, этот герцог Витч-Каньонский отправляется дальше, чтобы проинспектировать другие подвластные ему территории. Мы бы охотно последовали за ним, но нас настойчиво зовут сверху. Они требуют, чтобы мы поднимались.

Когда мы наконец стартовали, Рич выключил все лампы, и внутренние, и наружные. По мере того как глаза приспосабливались к темноте, видимость постепенно тоже улучшалась, и нам открылся серебристо-серый мир. Сумерки в полдень. Трудно сказать, с какой скоростью мы поднимаемся. 'Если судить по глубиномеру, мы находимся в 40 футах над дном, и перед нами, открывается обманчиво ясный вид рельефа с перемежающимися неровными участками света и темноты. Как видно, мы попали в течение, которого не заметили на дне, и теперь оно плавно несет нас. В залившем все вокруг сумраке открывающийся внизу призрачный пейзаж кажется удаленным от нас на много миль. Рич говорит, что мы, во-видимому, дрейфуем вверх по местному боковому каньону, раз в продолжение такого долгого времени дно остается в поле нашего зрения.

Когда расстояние до дна достигло примерно 75 футов, мы перестали его видеть и снова стали свободно подниматься через серые воды, постепенно начавшие зеленеть. В 100 футах ото дна Рич выпускает немного воздуха, чтобы замедлить подъем, и теперь мы движемся к поверхности в сопровождении множества крохотных сверкающих пузырьков. В густой синеве, открывающейся наверху, они представляют собой великолепное зрелище, не то, что в нижних слоях, где вода имеет удручающе серый оттенок.

Внезапно мы попали в бурное волнение, которое после двух с половиной часов полного спокойствия показалось нам довольно неожиданным. Испытывая бортовую и килевую качку, мы приближаемся к месту встречи с судном.

Это был мой последний прямой контакт с донным миром на наружном участке континентального шельфа. Следующие погружения, в Витч-каньон и в два других, каньоны Гидрограф и Оушеанограф, образующие заметные „зарубки" на кромке шельфа дальше на восток, совершили другие члены группы. Дно этих двух последних каньонов на больших пространствах покрыто галечником и валунаму, указывающими на относительную близость эпохи доисторических ледников.